Российская империя и ее враги - [47]
По большей части имперских стандартов Британская империя была в высшей степени децентрализована и гетерогенна в своей системе управления. Она никогда не имела единого свода законов и централизованного администрирования. Имперским центром всегда было и остается Английское королевство. Его ресурсы были оплотом империи, его столица была столицей империи. Однако к 1900 году все гэльские области Британских островов влились в единое унитарное британское государство. Совершенно противоположный путь развития прошли заморские белые колонии, которые к 1900 году уже однозначно не являлись частью Соединенного Королевства. Подобно Британии, эти белые колонии были парламентскими демократиями. В отличие от нее некоторые из них были федерациями.
В полную противоположность Британии ее крупнейшее небелое владение, Индия, было авторитарным, централизованным и бюрократическим государством, у которого в конституционном смысле было гораздо больше общего с традиционным континентальным европейским просвещенным деспотизм ом ь чем с англосаксонскими концепциями свободы и представительского правления. Однако управление самой Индии не было единообразным. Приблизительно две трети страны управлялись напрямую, через преимущественно белую индийскую гражданскую службу, одна треть управлялась опосредованно через индийских князей. Ни одна небелая колония в 1900 году не имела самоуправления, и в каждой из них правили авторитарные режимы, но некоторые другие части небелой империи также управлялись не напрямую. Хотя в конституционном смысле разница между прямым и непрямым правлением была значительной и относительные преимущества и недостатки двух систем правления много дебатировались, в действительности британское правление во всех небелых колониях сильно зависело от туземных коллаборационистов. Непрямое правление через посредство туземных князей просто придавало этим коллаборационистам большую автономию и статус, показывая одновременно, что основными союзниками Британии были скорее территориальные правящие элиты, чем новые, наполовину ориентированные на Запад средние классы, которые часто возникали под имперским правлением и которые обеспечивали большую часть нижнего и среднего (но никогда не верхнего) звена управления в британской колониальной бюрократии. Непосредственно за границами империи находились протектораты, чьи правители формально были суверенами, но их внешняя политика в различной степени контролировалась Британией. В двадцатом веке, например, в этой позиции долго находились Египет и Ирак.
За пределами же этих протекторатов находились обширные области, где Британия имела огромное влияние благодаря своей экономической и финансовой мощи, а также благодаря силе Королевского флота. Из всех континентов Южная Америка была единственным, где британские территории (Гвиана и несколько офшорных островов) были незначительными. С другой стороны, большую часть девятнадцатого века и часть двадцатого британское влияние на значительной части этого континента было столь велико, что формальная империя едва ли была нужна. Можно спорить, насколько велико было британское влияние в этом регионе? но в середине девятнадцатого века, когда индустриальное и торговое превосходство Британии достигло своего апогея, многим исследователям казалось, что ей нет нужды иметь прямой контроль во многих районах земного шара, поскольку ее подавляющее превосходство в силе гарантировало триумф ее интересов и ее цивилизации независимо от того, реял над территорией Юнион Джек или нет.
Юнион Джек - неформальное название британского государственного флага.
Однако в 1900 году жизнеспособность «неформальной империи» уже внушала меньше уверенности, чем пятьдесят лет назад. Способности Королевского флота контролировать стратегические морские коммуникации по всему земному шару был брошен вызов. Такой же вызов был брошен способности британского экспорта конкурировать с европейскими и американскими товарами на открытых рынках. В некоторых случаях, там, где под угрозой находятся основные интересы, ответом на эти вызовы могло быть преобразование неформальной империи в формальную. Но и прежде чем в конце девятнадцатого века на сцене появились активные европейские конкуренты, неформальная империя была всегда чувствительна к внутренней политической динамике спорных территорий. Сама империя могла легко подорвать благополучие своих туземных сателлитов, на которых была основана неформальная империя. Если эти сателлиты были племенными вождями, традиционно живущими грабежом своих оседлых соседей, то заключение мира империей легко могло лишить их доходов и легитимности. То же самое могло случиться при внезапном запрещении торговли рабами или при изменении мирового спроса на товары, от которых зависели доходы и мощь сателлита.
В британских колониях, над которыми Юнион Джек все-таки реял, практически единственным принципом, неизменным во все времена во всех ситуациях, была верность короне. Монархия и империя были очень важны друг для друга. В каком-то смысле по мере того как падали другие подпорки, важность монархии для имперского единства становилась в двадцатом веке все больше. Это помогает понять, почему относительно тривиальный вопрос о матримониальных проблемах Эдуарда VIII3 получил в 1936 году такую важность. Во время растущей международной опасности британская безопасность становилась критически зависимой от добровольной поддержки, которую в военное время могли обеспечить доминионы. Следовательно, любое ослабление престижа монархии или ее влияния на колониальную лояльность было опасным. Сейчас кажется поразительным, до какой степени монархия и монархическая лояльность владели умами заокеанских подданных. Генерал-губернатор лорд Нордкот4 в 1904 году высказывал свое мнение по поводу двусмысленного отношения австралийцев к Британской империи, но также упоминал об их экстраординарной привязанности к монарху, которого никто из них никогда в глаза не видел. Индийские солдаты, иногда безразличные и даже недоброжелательные по отношению к своим офицерам, казалось, испытывали неподдельную преданность монарху и проявляли огромный энтузиазм, когда дело доходило до его непосредственного обращения к ним или вручения наград.
Книга известного английского историка, специалиста по истории России, Д. Ливена посвящена судьбе аристократических кланов трех ведущих европейских стран: России, Великобритании и Германии — в переломный для судеб европейской цивилизации период, в эпоху модернизации и формирования современного индустриального общества. Радикальное изменение уклада жизни и общественной структуры поставило аристократию, прежде безраздельно контролировавшую власть и богатство, перед необходимостью выбора между адаптацией к новым реальностям и конфронтацией с ними.
Сборник «Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма» включает в себя тексты, написанные авторитетными современными социологами, историками и политологами, и позволяет ознакомиться с новыми подходами к изучению имперской проблематики и национализма в диапазоне от постколониальных исследований до сравнительной истории мировых империй.
Подход английского историка Д. Ливена разительным образом отличается от оценок, принятых в западной историографии. В большей части трудов западных историков, посвященных борьбе России с Наполеоном, внимание авторов практически всецело сосредоточено на кампании 1812 г., на личности Наполеона, его огромной армии и русской зиме, при этом упускаются из виду действия российского руководства и проводимые им военные операции. Военные операции России в 1813-1814 гг. обычно остаются вне поля зрения.Помимо сражений и маневров автор исследует политические и экономические факторы.
Для истории русского права особое значение имеет Псковская Судная грамота – памятник XIV-XV вв., в котором отразились черты раннесредневекового общинного строя и новации, связанные с развитием феодальных отношений. Прямая наследница Русской Правды, впитавшая элементы обычного права, она – благодарнейшее поле для исследования развития восточно-русского права. Грамота могла служить источником для Судебника 1497 г. и повлиять на последующее законодательство допетровской России. Не менее важен I Литовский Статут 1529 г., отразивший эволюцию западнорусского права XIV – начала XVI в.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.