Россия за рубежом - [64]
В области химии прежние, получившие широкое признание работы В. Ипатьева позволили ему занять видное место в лабораторных и промышленных исследованиях. Он обосновался в Соединенных Штатах в конце 20-х гг>7. Специалист по сопротивлению материалов С. Тимошенко был признанным лидером в этой области науки. Он переехал в США еще раньше, утратив тем самым почти все связи с Русским Зарубежьем, но сохранив в то же время верность и преданность родине и ее культуре. То же можно сказать и о его брате Владимире, агрономе. Пионер аэронавтики И. Сикорский внес свой вклад в развитие военно-воздушных сил США, работая в области вертолетостроения. Инженер-кораблестроитель В. Юркевич принимал активное участие в проектировании и строительстве океанского лайнера «Нормандия». Этот список может быть продолжен. Мне, однако, хотелось бы подчеркнуть, что все эти мужчины (женщин среди них, к сожалению, не было) и их менее известные или просто менее удачливые коллеги получили образование и сделали свои первые самостоятельные шаги в дореволюционной России. Удивительная творческая атмосфера Серебряного века открыла перед ними новые перспективы, преисполнила их стремлением расширять горизонты знаний. Нам следует также помнить о том, что гораздо большее число ученых и инженеров, рядовых или выдающихся, сознательно или по воле случая оставшихся в Советской России, продолжали там свою творческую деятельность.
Язык был тем базовым элементом, который не просто воплощал в себе традицию современной русской культуры, отражая ее в литературе, но также представлял собой существенный элемент самосознания «граждан» Зарубежной России. Именно русский язык связывал эмигрантов с их прошлым и помогал преодолевать разобщенность. Естественно, что и литература служила для них средством выражения их принадлежности к «обществу в изгнании» и осуществления той культурной миссии, которую Русское Зарубежье выполняло по отношению к обеим Россиям. При этом эмигранты стремились к тому, чтобы их язык соответствовал поставленным задачам. Речь шла, в сущности, об отстаивании его чистоты. Как мы уже отмечали, рассказывая об образовании в эмиграции, символическое значение в этой связи приобрел отказ от использования введенных большевиками новых правил орфографии. Реформа была разработана под руководством Академии наук за много лет до революции. К несчастью, именно советское правительство обнародовало ее и немедленно, в 1918 г., осуществило. Позиция того или иного человека в эмиграции по вопросу об орфографии была символом и показателем его отношения к советской системе и к революции. Можно вспомнить о том, что однажды в русской истории проведение реформы орфографии и календаря при Петре Великом уже вызвало волну сопротивления. Неприятие этих нововведений стало своего рода знаменем оппозиции, а их признание символизировало поддержку усилий Петра, направленных на модернизацию и европеизацию России. Для большинства эмигрантов отказ принять новую орфографию означал их решимость сохранять русский язык в чистоте и неприкосновенности. Некоторые писатели-эмигранты, например 3. Гиппиус и И. Бунин, неизменно настаивали на том, чтобы их произведения печатались только в соответствии с правилами старой орфографии. Утверждалось, что новые правила не способствуют исправлению произношения, вводят весьма спорные нормы написания, которые нельзя обосновать ни этимологически, ни исторически. Этот конфликт был в конце концов разрешен: упрощенные правила находили все большее распространение среди молодежи, а доступность книг, изданных в Советском Союзе по правилам новой орфографии, побуждала все больше число авторов и издателей принимать ее. Этот процесс, однако, был окончательно завершен лишь после второй мировой войны.
Речь шла не только о чистоте языка, но и о чистоте той традиции, которая нашла отражение прежде всего в литературе, сделав ее воплощением современной русской культуры. Настоятельное требование сохранить чистоту языка предполагало также энергичную борьбу, в которую включились все эмигрантские педагоги и писатели, с неологизмами как советского, так и западного происхождения, а также с иностранными словами и выражениями. Советские неологизмы, прежде всего избыток сокращений, вызвали у большей части эмигрантской интеллигенции гнев и сарказм. В этой связи возникло негативное словосочетание «Совдепия», которое в течение всех 20-х гг. применялось в эмигрантской печати для обозначения страны Советов. Лишь в 30-е гг. его сменило более нейтральное выражение «Советская Россия», в котором хотя бы присутствовало название страны. Борьба против употребления иностранных слов в повседневной разговорной речи, типичного для любой группы, проживающей в инонациональном окружении, представляла собой, пожалуй, более сложную задачу. Менее образованная часть эмиграции мало заботилась о красоте речи или об эстетическом соответствии формы содержанию выражений; простые люди легко включали в свой обиход иностранные слова. Иностранное влияние распространилось из области словоупотребления на грамматические формы и конструкции, положив начало созданию разного рода жаргонов, где иностранные слова получали русские падежные окончания, а иностранные выражения переводились на русский дословно. Это веяние, получившее распространение среди эмигрантов, высмеивалось такими писателями, как Дон Аминадо и Тэффи в их сатирических заметках на страницах периодической печати. Писатели и языковеды публиковали статьи в защиту правильного русского словоупотребления, указывая на неверные грамматические формы и неправомерное придание отдельным словам унижительного значения, что практиковалось как литераторами, так и простыми людьми в Советском Союзе. Русское Зарубежье, как они с гордостью отмечали, сохранило традиции правильной речи. Нужно сказать, что, действительно, большинство родителей и учителей-эмигрантов привили детям твердые навыки использования хорошего русского языка и, как правило, эмигрантские издания были выдержаны в этом отношении на весьма высоком уровне.
