Россия за рубежом - [62]

Два мыслителя более молодого поколения, А. Кожев и А. Койре, которые достигли идейной зрелости уже в Русском Зарубежье, оказали глубокое воздействие на западную философию после второй мировой войны. А. Кожев, который поступил на службу во французское министерство иностранных дел и специализировался по проблемам экономики, организовал семинар по изучению философии Гегеля. Этот семинар, проводившийся под эгидой Ecole pratique des hautes études, играл ведущую роль в возрождении интереса к Гегелю во Франции, которое повлияло на развитие марксизма и диалектического экзистенциализма после второй мировой войны. А. Койре начал свою научную деятельность, написав диссертацию о русских мыслителях-идеалистах 30—40-х гг. XIX в., но затем переключился на изучение традиций немецкой мистики и натурфилософии, а также наследия Якоба Беме и Николая Кузанского. Это в свою очередь, как считает французский историк науки П. Дюэм, привело Койре к философии и истории науки — областям, которые он обогатил своими глубокими исследованиями, посвященными Галилею и Декарту. Однако мы вновь должны отметить, что признание пришло к нему после 1945 г., когда он наконец получил постоянную должность в Парижском университете.

Мыслители-эмигранты, которых мы упомянули выше, развивали новые, возникшие в эпоху Серебряного века направления в философии, но вместе с тем воплощали в своем творчестве произошедшую тогда же профессионализацию этой области науки. Действительно, большинство из них, хотя бы временно, занимали преподавательские должности в университетах и считали философию не только своим призванием, но в равной мере и своей профессией. Очевидно, что занятие философией не было той единственной профессией, представители которой добились признания и автономии своего творческого «цеха» в период Серебряного века. К началу революции 1905 г. полное признание, законодательное и общественное, получили все свободные и технические профессии. Это послужило дополнительным импульсом, стимулировавшим развитие творческой энергии специалистов, а также облегчило их контакты с зарубежными коллегами. Для естественных и гуманитарных наук Серебряный век также стал переломным моментом, ознаменовавшим включение России в международную научную жизнь в качестве признанного и полноправного ее участника.

В то время как юристы и представители гуманитарных дисциплин столкнулись с серьезными сложностями — языковым барьером и повсеместно существовавшим для таких специалистов дефицитом рабочих мест, — русские ученые-естественники, оказавшиеся в эмиграции, более легко устраивались за границей. Приведем некоторые сведения, которые, как нам представляется, весьма показательны и применимы к тем случаям, которые хуже документированы данными источников.

Если практикующий юрист испытывал большие сложности с трудоустройством и ведением самостоятельной деятельности в чужой стране с иной законодательной системой и правовой традицией, с учеными-правоведами и специалистами по международному торговому праву дело обстояло иначе. Ведущие специалисты в области общественного и гражданского права в дореволюционной России Б. Нольде и В. Эльяшевич достигли высокого профессионального положения во Франции и признания как ведущих исследователей в своей области благодаря трудам, публиковавшимся как по-русски, так и на иностранных языках, а также выступая в качестве экспертов в судах и государственных учреждениях. Юристы, преподававшие в русских учебных заведениях в Праге (Н. Тимашев), Харбине (Г. Гуинс) и Хельсинки (С. Корф), затем получили хорошие должности в Соединенных Штатах, однако их связи с Русским Зарубежьем ослабли. Правовед более молодого поколения Г. Гурвич, чьи интересы охватывали широкую область права, социологии, философии и истории общественной мысли, внес важный и самостоятельный вклад в эти сферы, который стал всеобщим достоянием западной науки. Он оставался гражданином Зарубежной России вплоть до конца 30-х гг., когда он начал все больше интегрироваться во французскую научную среду. Завершился этот процесс после 1945 г., когда Гурвич вернулся из Соединенных Штатов, где провел годы войны. В начале своей карьеры Гурвич был одним из самых ярких правоведов Дерптского (Юрьевского, ныне — Тартуского) университета, специалистом по социальным правам, впоследствии работал в Берлине и в Париже. Его критика марксистского социализма с точки зрения социальных прав, его идеи относительно новой системы прав собственности в условиях либеральной демократии составили заметный вклад в развитие общественной и политической мысли 20 —30-х гг. и по сей день могут представлять практическую ценность. Интерес к этой проблематике развился у него под влиянием его учителя Л. Петражицкого и русской школы психологического правоведения, существовавшей в эпоху Серебряного века. Позднее Гурвич обратился к занятиям социологией, где развивал направления, во многом опиравшиеся на формализм и структурализм, впервые возникшие в теории литературы в период Серебряного века.

Как уже говорилось выше, представителям гуманитарных дисциплин было нелегко продолжать творческую деятельность в иноязычной, отличающейся иной историко-культурной традицией среде. В этой главе я упомяну лишь об одной отрасли гуманитарных знаний, которая тесно связана с философией, — о лингвистике. До своего отъезда в эмиграцию в 1920 г. князь Н. Трубецкой был активным сторонником новых направлений в философии, которые утверждали, что языковая практика находится в зависимости от особого духовно-антропологического контекста и роли символов в данном обществе и в данной культуре. Структуралистские штудии Трубецкого совпали с интересами его коллеги, тогда еще студента, Р. Якобсона, который исследовал роль систем символов и их сочетания со звуковыми образами в процессе создания поэтического произведения. Примеры черпались из творчества поэтов-символистов и постсимволистов (например, Маяковского). Трубецкой стал основателем структурной лингвистики, которая развивалась в рамках основанного им в Праге (до того, как он получил кафедру в Вене) Лингвистического кружка.