Россия перед вторым пришествием - [60]

.

А вот строки из петербургского дневника З.Н. Гиппиус: «1917, ноября 18. Сегодня в <Петропавловской> крепости <И.И.> Манухин сдеятель Красного Креста> при комиссаре-большевике Подвойском разговаривал с матросами и солдатами. Матрос прямо заявил:

— А мы уж Царя хотим.

— Матрос! воскликнул бедный Ив. Ив. — Да вы за какой список голосовали?

— За четвертый (болыиевицкий).

— Так как же?..

— А так. Надоело уже все это...

Солдат невинно подтвердил:

— Конечно, мы Царя хотим...

И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться, — солдат вдруг удивился с прежней невинностью:

— А я думал, вы это одобрите»⁵.

Протоиерей Владимир Востоков (1868-1957) (19.5.1926):

«Желябовы знают, что после смерти Царя жив царелюбивый дух в народе, боятся его: вот-вот он воспламенится в живую стихийную силу и сметет своих поработителей, как зловонную пыль, а потому-то они и после убийства Царской Семьи упорно продолжают желя-бовщину: силятся убить самую мысль о Царе в сознании народа, и, увы, домогаются этого идейного цареубийства чрез глупых или безсовестных русских же людей» ⁶.

Задача эта, однако, была трудновыполнима. Лучшие представители народа, обладавшие незамутненным национальным сознанием, остро чувствовали свое сиротство («Без Царя — земля вдова»). Один из участников Всероссийского Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг., простой крестьянин, заявил: «У нас нет больше Царя, нет больше отца, которого мы любили, Синод любить невозможно,⁵⁶ а потому мы. крестьяне, хотим Патриарха» ⁷.

Однако понимали это тогда далеко не все, и что самое прискорбное, — не осознали те, кто внешне вступил в борьбу с большевизмом (может, от того Господь и не даровал победы?..)

Протоиерей Владимир-Востоков⁵⁷ (19.5.1926): «“Презренным черносотенцам не повернуть колеса истории назад, не бывать больше Царю на Руси!...", — настойчиво поют всюду ныне желябо-вы, а их служки спешат им подпевать: «Да, да... возврат к старому невозможен».

Даже вождям Белого движения было внушено не употреблять слово Царь и не допускать в войсках монархизма... и они внимали внушениям. <...> Наши <...> вожди боялись Царем отпугнуть от себя народ... О, роковое заблуждение!..

Еще в 1918 году сколько-нибудь крепкие трудолюбивые крестьяне открыто говорили: «Нет, из республики у нас ничего хорошего не выйдет, необходим для порядка Хозяин, чтобы в Петербурге стукнул, а во всей России слышно было». <...>

Кто был в Крыму осенью 1920 года, тот наверное помнит, какое там нарастало сильное религиозно-патриотическое движение во имя Веры, Царя и Отечества, но «наполеончики» давили это движение, а иерархи стали теплохладно в сторонке от него <.„>

Все белые «вожди» революционных времен садятся на два стула и проваливаются. Иные из них про себя-то не прочь были помечтать и о Царе, но вслух именем таким не смели оскорбить завоеваний «безкровной», страха ради иудейска. Были из них и ярые противники «царизма». Деникин, например, сражаясь за «еди-ную-неделимую», говаривал друзьям: «Вы думаете, что я иду на Москву восстановить трон Романовых? — Никогда!» ⁵⁸ Но без тро-на-то Романовых его «единая-неделимая» в клочки разлетелась, и сам он вместо Москвы попал в Черное море. <...>

Храбрый адмирал Колчак имел в своей власти много золота, войска, территории, но впустил в свое правительство яд социализма, и был эсерами предан — большевиками расстрелян.

Врангель в Крыму хитро качался от таинственного «хозяина» к провалившейся уже и тогда кадетской идеологии, в угождение иностранцам грозил выселить из Крыма «сеющих политические страсти» и «натравливакАцих одну часть населения на другую»..., т. е. возвещающих о необходимости для спасения России Царя и о жидовских зверствах в совдепии. Он же закрывал патриотические газеты («На Москву»), внимал иудейской печати и всякой революционной челяди, ну, — и также из неприступного, по его же свидетельству, Крыма со стотысячной армией в три дня очутился в Черном море.

«Вожди» постыдились заветов св. Руси, а Господь их самих постыдился! Много пролито крови, положено трудов, совершено подвигов в Белом движении, и все-таки оно погибло! Не пренебрегай историческими основами народной жизни! Не пресмыкайся пред революцией! <...>

Усердно послужили желябовым и наши союзнички, когда запрещали монархизм в остатках русской армии. <...> Иудейские палачи хоронят миллионы лучших сынов России, а народы, за которых Россия свою кровь лила, наигрывают нам на дудочке равнодушия, приговаривая: «Это ваши внутренние дела, — вмешиваться мы не можем». При этом еще и подплясывают радостно в предвкушении возможности, при соучастии палачей, поделить ризы Великой страдалицы. Когда же мы, из любви к правде, поезд спасения России во главе с Прирожденным Царем снаряжаем, они нам «канун да ладан» кричат, т. е. не смейте у себя Царя восстановлять... А разве наша жажда Царя не наше внутреннее дело, в которое, действительно, не смеют вмешиваться иностранцы?! <...>

Казачество в своих выборных учреждениях: Раде, Кругу глубоко было заражено идейной желябовщиной. Это были определенные враги Царя. Кубанская Рада 16 июня 1919 г. постановила: «Изгнать о. Востокова с Кубани за развращение казацких душ монархизмом». Донской Круг в Новочеркасске всю мою церковно-просветительскую деятельность, в которой я откровенно исповедывал и монархические идеи, окружил шпионажем...