Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия - [74]

Суслов с задачей, поставленной ему Сталиным, справился. Некоторые историки считают, что последствия жестоких мер Суслова в отношении Латвии могли бы иметь более трагический характер, если бы им не противостояла гибкая дипломатическая позиция А. Снечкуса, посильно стремившегося вырабатывать всякий раз хоть какое-то компромиссное решение. Сталин был вполне удовлетворен результатами «миссии» Суслова в Литве. Советкая Литва стала цветущей индустриальной республикой. В 1946 году Суслов был переведен в Москву и вскоре на очередном пленуме избран секретарем ЦК. В Секретариат в тот период входили Жданов, Кузнецов, Маленков, Попов и сам Сталин. Как секретарь ЦК, Суслов курировал важнейший участок идеологической работы – печать. Атмосфера первых послевоенных лет была наполнена пьянящим воздухом победы, чувством освобождения, верой в силу государства и ожиданием обязательных будущих перемен. Этим был проникнут и одухотворен тяжелейший труд по возрождению разоренной страны. Но подспудно, в безвестной глубине, сталинский режим продолжал пополнять список своих жертв. Сюда теперь попали сотни тысяч репатриированных после войны советских граждан, бывшие советские военнопленные, возвращавшиеся и возвращаемые (некоторые – насильно) на родину. Вернувшиеся с войны домой советские солдаты, повидавшие Европу, по мнению Сталина, требовали очередного «промывания мозгов». Разворачивались мощные политические кампании. И Запад не остался в стороне от конфронтации. Бывшие союзники превратились в новых врагов. Так как ничего нового идеологи типа Суслова придумать не могли, они ринулись на борьбу с идеологическими противниками. Движение началось в сфере культуры. Полный мощный «разящий» удар по «отщепенцам» и «перерожденцам» был нанесен известным «ждановским» постановлением «О журналах «Звезда» и «Ленинград». Далее последовали новые погромные директивы, коснувшиеся кинематографии («О кинофильме «Большая жизнь») и музыки («Об опере «Великая дружба»).

Казалось бы, совершив такой успешный карьерный скачок, Суслов ринется в бой. Но Суслов не был бы Сусловым, если бы поступил так даже в этом случае. В те годы страницы печатных изданий щедро отводились разного рода теоретическим «изысканиям» в области идеологии. Слово «изыскания» мной взято в кавычки, так как это, как правило, были тяжеловесные и обстоятельные обзоры, «исследования» международного рабочего движения и ошибок западной социал-демократии, и не более того. Немного менялся «язык» идеологии, но ничего нового и существенного не происходило. Тем не менее идеология расширяла свое влияние и контроль над всеми сферами общественной жизни, общественного сознания. С рассуждениями о произведениях культуры и размышлениями над ленинским и сталинским наследием начал выступать в печати Шепилов. Стали появляться «труды» с именами Поспелова и Пономарева. В печати выступали также будущий вице-президент АН СССР Федосеев, секретарь ЦК КП (б) Латвии по пропаганде Пельше, философ Митин и другие.

Но Суслов публично с теоретическими сочинениями не выступал. А надо было бы. Он избегал суеты, огласки и излишней ответственности, однако тонко улавливал и усваивал выработавшийся новый «язык». По своей высокой должности он принимал теперь участие во всех официальных мероприятиях. Впервые в ложе правительства рядом со Сталиным Михаил Андреевич появился 20 июня 1947 года на открытии сессии Верховного Совета РСФСР. В восторженном порыве российские депутаты стоя приветствовали всенародного избранника и первого депутата, а также его «верных соратников»: Молотова, Берию, Жданова, Микояна, Маленкова, Булганина и – впервые – Суслова. В определенном смысле Суслов был учеником и восприемником Жданова. Андрей Александрович Жданов был «идеологом» опытным и искушенным. Во времена их сотрудничества Суслов высказывал Жданову подчеркнутое уважение, признавая старшинство. В отличие от Жданова, Суслов-идеолог избегал публичности и конкретики. Вряд ли в его устах можно представить, подобные ждановским, характеристики Зощенко, Ахматовой и Шостаковича. Суслов был осторожнее и хитрее, предпочитал тайные и более могущественные нити влияния и контроля. В марте 1948 года Суслов участвовал в совещании деятелей советского музыкального искусства, обсуждавшего итоги «общественного просмотра» оперы Вано Мурадели «Великая дружба». Во второй половине июня того же года в Румынии проходило совещание представителей Информационного бюро коммунистических партий. В повестке дня стояло обсуждение вопроса о положении в Компартии Югославии. По настоянию советской стороны был осужден отход от марксизма Тито, Карделя и Джиласа. Была раскритикована «теория мирного врастания капитализма в социализм» (идея, как у оппортуниста Бухарина), вопреки учению о классах и классовой борьбе. Были отвергнуты как ошибочные: понятие об индивидуальном крестьянстве как едином целом, уменьшение роли партии и другие ошибки югославов. Советскую делегацию, в состав которой вошли Жданов, Маленков и Суслов, возмутил отказ КПЮ отчитаться о своих действиях перед Информбюро. Был провозглашен курс на фактический подрыв КПЮ изнутри, ставка делалась на «здоровые» просталинские силы югославской компартии.