Россия и русские. Книга 2 - [20]

.

Эта серия дипломатических поражений была заметно преувеличена прессой и запечатлелась в памяти министров, напомнив о себе в июле 1914 г., когда Австрия предъявила Сербии ультиматум после убийства австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. С тех пор ими двигали два основных соображения: желание удовлетворить общественное мнение, выраженное в стенах Государственной думы и в печати, и стремление решительно поддержать союзников, чтобы не потерять репутацию в глазах других европейских держав. Как заявил на одном из заседаний Совета министров министр сельского хозяйства А.В. Кривошеин, «члены парламента и общественные деятели не поймут, почему в самый критический момент, когда речь идет о жизненных интересах России, правительство империи отказывается действовать решительно и твердо... Все факторы дают основание полагать, что наиболее справедливая политика, которую только может проводить Россия в сложившихся обстоятельствах, заключается в возврате к более твердому и более энергичному противодействию неразумным притязаниям центрально-европейских держав»^{76}.

Таким образом, вступление России в войну отражало как влияние нового фактора, связанного с общественным мнением, так и старого, выражавшегося в стремлении любой ценой сохранить за собой в Европе статус великой державы. В конечном итоге страна вступила в войну в условиях нарастающего ощущения национального единства, по крайней мере среди общественности, однако вскоре стало очевидным, что долгосрочные условия для такого единства так и не были подготовлены.

Первая мировая война

Новое ощущение единства предоставило России последнюю возможность объединить в единое целое правящий режим, общественность и широкие народные массы. Огромные толпы народа вышли на улицы Петербурга, чтобы поддержать царя и его семью. Государственная дума проголосовала за предоставление военных кредитов, а затем согласилась прервать на неопределенное время работу, сославшись на то, что сейчас нужно заниматься более важными делами, чем обсуждение политических проблем. В тот момент многим казалось, что контроль за действиями правительства уже не является самой насущной и важной задачей. Что же до мобилизации, то она проходила довольно гладко, и к декабрю того же года в армию было призвано не меньше 6 млн человек. При этом земства и местные городские власти взяли на себя обязанность предоставить необходимую медицинскую помощь и эвакуировать с фронта больных и раненых.

И весь этот патриотизм был всецело поддержан массовой пропагандой и энергичной активностью добровольцев. Актеры и музыканты отправились на фронт, чтобы развлекать войска. Светские дамы активно собирали средства на нужды фронта или добровольно отправлялись туда в качестве медсестер. Газеты и почтовые открытки, как, впрочем, и всевозможные театральные зрелища и даже представления в ночных клубах, не уставали славить доблестных казаков и воинов-героев из российского прошлого. Причем интересно отметить, что царь и Православная церковь занимали во всей этой пропаганде относительно скромную роль, из чего можно сделать вывод, что простые русские люди начинали связывать свои надежды не столько с ними, сколько с обычными людьми и солдатами^{77}.

К весне 1915 г. русские дипломаты наконец-то достигли соглашения с правительствами Великобритании и Франции о том, что после войны Константинополь и большая часть Проливов станут территорией России. Многим тогда казалось, что при непосредственной поддержке европейских держав и широкого общественного мнения долгожданная цель всего панславистского движения и еще более желанная цель российской дипломатии на протяжении многих веков могут в конце концов осуществиться^{78}.

Однако к моменту окончательного обсуждения последних деталей соглашения значительная часть общественной солидарности уже была безвозвратно утрачена в результате первых поражений на фронте, неравного распределения тяжелого военного бремени и очевидной беспомощности властей. В самом начале военных действий российская армия, строго выполняя свои союзнические обязательства перед Францией, предприняла наступление в районе Восточной Пруссии. Не отмобилизованная надлежащим образом, не имевшая надежной связи и средств коммуникации, да еще при бездарном командовании войсками армия потерпела сокрушительное поражение под Танненбергом, потеряв при этом более 100 000 военнопленными, и отступила назад.

Весной того же года воодушевленная столь серьезной победой германская армия стала развивать наступление, прорвала фронт под Г орлицей и начала быстро продвигаться по территории Польши. На этом этапе обнаружилась полная неспособность царского правительства планировать продолжительную войну, а острая нехватка оружия и боеприпасов стала критической. Порой солдат отправляли на фронт без винтовок, и они вынуждены были забирать их у убитых на поле боя товарищей. К сентябрю российские войска вынуждены были оставить Варшаву, Вильну и «Привислинский край», то есть всю Польшу.

В разгар кризиса военных поставок земства и городские органы власти сформировали единый союз под названием «Земгор» во главе с князем Георгием Львовым