Россия и русские. Книга 2 - [21]

, известным беспартийным либералом из тульского земства. «Земгор» сразу же предложил помощь в организации необходимых работ и размещении заказов для военных поставок. Эта инициатива была тут же поддержана московскими промышленниками, которые хотели во что бы то ни стало разрушить установившуюся монополию петербургских производителей и захватить хотя бы часть заказов на военные поставки. Московский предприниматель Павел Рябушинский сыграл главную роль в создании военно-промышленных комитетов, которым надлежало осуществлять контроль за переводом промышленных предприятий на военные рельсы. Исключительно важная роль таких комитетов объясняется прежде всего тем, что в них вошли представители всех сторон, так или иначе вовлеченных в экономику страны: правительства, «Земгора», предпринимателей и даже рабочих. Это был первый случай, за исключением Думы, когда рабочие получили возможность направлять своих представителей в официальный орган^{80}.

Историки немало спорили относительно экономической эффективности этих организаций, но в политическом смысле они были чрезвычайно важны, поскольку представляли интересы ведущих участников военной политики России. Если бы их усилия были дополнены мерами правительства, готового сотрудничать с ними на долговременной основе, то гражданский патриотизм нашел бы свое институциональное воплощение в самом центре государственного организма.

В 1915 г. центристские партии Думы и Государственный Совет образовали так называемый «Прогрессивный блок», который призвал к формированию «министерства общественного доверия» с участием депутатов законодательных палат. Этот блок опубликовал программу реформ, которая во многих чертах возрождала главные цели Столыпина: предоставление гражданских прав крестьянам, прекращение любой дискриминации по этническим или религиозным признакам (включая дискриминацию евреев), амнистию всем политическим заключенным и гарантии прав рабочих, включая право на полную легализацию профсоюзов. Эта программа была поддержана некоторыми членами правительства, и вскоре начались вполне серьезные переговоры по поводу формирования «министерства общественного доверия»^{81}.

Однако Николай II решил иначе. Его представления о патриотизме и социальной солидарности основывались не на гражданских принципах, а на принципах монархической власти и на призывах Православной церкви. В этот самый трудный момент войны он взял на себя командование армией, объявил перерыв в работе Думы, уволил тех министров, которые выразили поддержку «Прогрессивному блоку», и отправился в Ставку в Могилев, чтобы взять на себя верховное командование армией.

Так получилось, что под его непосредственным командованием армия в 1916 г. добилась больших успехов, чем прежде. А стремительный прорыв генерала Брусилова в Карпатах возродил надежду, что Россия может занять всю Галицию, «утраченную» много веков назад. И все же вряд ли можно связывать подобный успех исключительно с военными талантами царя. Всеми операциями руководил генерал Алексеев, добросовестный начальник штаба, которого ворчливый и капризный монарх чуть было не довел до нервного срыва своим некомпетентным вмешательством в дела армии. Еще более разрушительное влияние военное руководство Николая оказало на государственную политику. Государь был неспособен выполнять даже ту координирующую роль, которую играл прежде, и вскоре его правительство, которое и так не пользовалось общественным доверием, стало ареной дворцовых интриг. Министерские назначения были крайне неудачными и скоротечными, а злонамеренные комментаторы уже вовсю стали поговаривать о «министерской чехарде».

В этом смысле совершенно не важным оказывается факт, действительно ли императрица и Распутин играли решающую роль во всех этих правительственных перетасовках. Важным было то, что общественное мнение, умело формируемое прессой, было убеждено в их зловещей роли и оценивало их поступки с точки зрения нового патриотизма. Раньше никто и никогда не придавал значения тому, что супруга императора или кто-либо из членов императорской семьи имел немецкое происхождение. А сейчас это стало необыкновенно важным фактором внутренней политики. На «немку» и Распутина посыпались подозрения в придворных интригах, конечной целью которых было заключение сепаратного и предательского мира с Германией, хотя никаких серьезных доказательств подобного предательства при этом не приводилось. В декабре 1916 г. Распутин пал жертвой группы заговорщиков, в которую входили великие князья и некоторые думские политики. Эти люди имели очень мало общего друг с другом, кроме единственного желания — спасти монархию от монарха.

Им это не удалось. Убийство Распутина ровным счетом ничего не изменило. Во время широко освещаемой в печати сессии Государственной думы в ноябре 1916 г. уважаемый и авторитетный политик и лидер партии кадетов Павел Милюков высказал целую серию весьма горьких обвинений в адрес правительства, заключая каждое из них риторическим вопросом: «Это глупость или измена?» «Имеет ли, вообще говоря, хоть какое-то значение вопрос о том, глупость ли это или измена? — подытожил он в конце выступления. — Правительство продолжает настаивать на том, что любые организационные меры неизбежно приведут к революции, и именно поэтому оно предпочитает состояние хаоса и полной дезорганизации»