Россия и последние войны ХХ века - [263]
Во-первых, в тот период пострадало, главным образом, русское население республики, но ему, похоже, никто ничего платить не собирается. Во-вторых, Дудаева поддержала огромная часть чеченцев [1421], и они, как и каждый народ, должны нести ответственность за свой выбор. В-третьих, в 1991–1994 годах Чечня совершенно полновластно распоряжалась нефтью — как собственной, так и поступающей из России, что также подробно описано выше, и, стало быть, получала огромные деньги. О каких же компенсациях за этот период — еще до ввода войск 11 декабря 1994 года может идти речь?
И, наконец, last but not least [1422]: если бы даже Россия почему-либо и должна была платить эти компенсации, то разве не довольно того, что, согласно постановлению правительства РФ, все средства от реализации нефти, восстановление добычи которой возложено на «Роснефть» и которая идет полностью на экспорт, возвращаются в республику? А ведь за годы дудаевского и масхадовского правления, по оценке экспертов, из республики уже утекло нефти едва ли не больше, нежели осталось извлекаемых запасов в ее недрах, которые вице-президент «Роснефти» Николай Борисенко оценивает в 35 млн тонн. Кроме того, по словам того же Борисенко, и сегодня в Чечне похищается до половины добываемой нефти: надежная охрана так и не налажена. Наконец, вся добытая с января [1423] по май 2000 г. нефть [1424] исчезла по каналам созданной Николаем Кошманом отдельной компании «Грознефть» [1425].
Заметим, что все это время лилась солдатская кровь — как, впрочем, и кровь гражданского населения Чечни, страдания которого не следует пропагандистски раздувать, но неэтично было бы и приуменьшать. Сегодня нефтяной передел в Чечне, похоже, состоялся, и это — едва ли не одна из главных причин вывода армии. В своей сверхнедобросовестной статье «Ситуация в Чеченской республике» [1426], о которой я уже упоминала, Хасбулатов утверждает, что передел этот состоялся в пользу военных и что при Масхадове в нефтедобыче царил едва ли не идеальный порядок. Факты говорят иное. В 1998 г. из 843 тыс. тонн добытой нефти прямо из скважин было похищено 337 тыс. тонн и еще 62 тыс. тонн из нефтепроводов путем врезок. С января же 1999 года ситуация с нефтью вообще вышла из-под контроля, «за весь 1999 год казна Чечни не получила от нефтяной отрасли ни одного рубля» [1427]. Ни одного рубля от продажи чеченской нефти, по имеющимся данным, не поступило в федеральный бюджет и до сих пор.
Вполне возможно, что и со стороны военных [1428] имели место злоупотребления; но тогда этот вопрос должен расследоваться соответствующими инстанциями. На сегодня же известно, что лицензии на разработку месторождений и производственные фонды, оставшиеся с довоенных времен, переданы «Грознефтегазу», созданному под эгидой «Роснефти». Местной администрации принадлежит 49 % акций «Грознефтегаза»; при этом список людей, которых местные власти хотели бы видеть в совете, передал «Роснефти» Ахмед Кадыров, который, по словам Борисенко, и станет председателем совета директоров.
Таков итог войны ко дню официального объявления о выводе армии. Не считая, конечно, убитых, а также раненых, часть которых перейдет в инвалиды с пенсией от 400 до 900 рублей [1429].
По оценке Станислава Ильясова, главы правительства Чечни, «Грознефтегаз» уже сегодня ежедневно дает тысячу тонн нефти, к концу же года добычу предполагается довести до 2300 тонн. А поскольку восстановление знаменитой грозненской нефтепереработки, по словам Борисенко, не предусматривается [1430], а нефть предназначается на экспорт, предметом специфического финансово-политического ажиотажа предстоит, по многим признакам, стать направлению Грозный-Новороссийск. И, удивительным образом, именно на нем вновь обозначается фигура Хож-Ахмеда Нухаева, «крестного отца» движения «Барт», с которого все в Чечне и начиналось. Соответственно, актуализуются крупномасштабные проекты Кавказского общего рынка и Кавказско-американской палаты, презентированных четыре года назад в Кранс-Монтане, а также борьба за контрольные функции в КТК [1431], по которому пойдет нефть Тенгиза [1432], в порту Новороссийска сливающаяся в единый поток с чеченской нефтью.
Однако сегодня свою финансово-экономическую деятельность Нухаев подкрепляет специфической идеологией архаизации, эталоном которой, согласно этой теории, как раз и предстоит стать Чечне. В ходе же двух войн она была полигоном, где опробовалась и формировалась такая модель. Разрушение Грозного [1433], по Нухаеву, есть благо для чеченского народа, отныне избавленного от соприкосновения со скверной городской цивилизации и получившего возможность вернуться к гораздо более «правильному» кланово-родовому устройству общества. Сравнение с Пол Потом не пугает его, он, напротив, почти открыто апеллирует к этому прецеденту [1434].
Разумеется, возвращение к первобытной жизни, без электричества, современных транспорта, медицины, образования, предлагается отнюдь не финансово-политическому истеблишменту, запускающему этот проект. Однако было бы большой ошибкой воспринимать пространную статью Нухаева, президента Кавказско-американской торговой палаты, как всего лишь любопытный курьез. Нет, это — развитый применительно к конкретной территории
