Россия и кочевники. От древности до революции - [11]

С другой стороны, многие ученые считают, что оседание кочевников – это явление вынужденное[190] и/или не массовое. В. Остафьев писал, что у казахов «земледелец-пахарь – слово презрительное, означающее человека самого последнего, самого низкого», и «только самое безвыходное положение может заставить степного пастуха обратиться в пахаря»[191]. Н.Н. Крадин сделал вывод, что «осевшие скотоводы являлись самой попираемой стратой и при первой же возможности старались вновь обзавестить скотом и начать кочевать»[192]. Ю.И. Дробышев отмечает, что любой степной правитель, рискнувший принудить к земледелию своих подданных, «наверняка встретил бы сильный отпор»[193].

По мнению Н.Э. Масанова, советская кампания по обоседлению кочевников, реализованная в 1930-е гг., напрочь опровергает утверждения о дореволюционном массовом оседании казахов. Он считал, что если оно и имело место, то только на периферии кочевого мира[194]. А.П. Килин отмечает, что сопротивление оседлости со стороны цыган в советское время нельзя объяснить «исключительно целями наживы»: это действительно была «сила традиции; сложившийся на протяжении десятилетий, если не столетий, уклад жизни»[195]. Л. Бенсон и И. Сванберг выявили, что в Синьцзяне кочевникам всегда была доступна возможность перейти на оседлость, однако местные казахи не делали это массово, т.к. это повлекло бы отказ от многих элементов, фундаментальных для их идентичности[196].

Ученые сделали вывод о наличии существенных социально-экономических и политических препятствий для оседания кочевников. Г.Е. Марков выделял как минимум два таковых: во-первых, благоприятные для земледелия области были по большей части освоены, и там существовали государственные образования. Во-вторых, против оседания выступала верхушка кочевого общества, которая не хотела потерять свою вооруженную силу, состоявшую из племенного ополчения[197]. В-третьих, как отмечают Т.Н. Биче-оол и Л.К. Монгуш, переход на оседлость требует «изменений не только в бытовой культуре, но и… всей системы ценностей, основанной на традиционном мировоззрении»[198].

Относительно последствий оседания ученые имеют разные мнения. С.А. Давыдов сделал вывод, что в древности «переход от кочевого образа жизни к оседлости сопровождался бурным развитием в экономической, социальной и культурной сферах жизнедеятельности древнего общества»[199]. Г. Батнасан отмечал, что процесс оседания скотоводов оказывал в целом положительное влияние на общее развитие сельского хозяйства[200]. Однако Р. Бленч считает, что оседание не обязательно влечет за собой какое-либо увеличение производства и повышение продовольственной безопасности – напротив, оно может привести к распространению проблем безработицы и голода в другие регионы[201].

Оседлые и кочевники

В целом в отношениях между «оседлым» государством и его населением (земледельцами), с одной стороны, и кочевниками и их государствами, с другой, можно выделить четыре основных типа: враждебные, союзнические, даннические, вассальные[202].

Среди ученых наиболее распространено мнение о перманентной враждебности оседлой и кочевой цивилизации, их противостоянии, «полярной оппозиции»[203], «столкновении двух разных миров, двух эпох, двух миросозерцаний». Считается, что оседлому «ни в чем нельзя сойтись с кочевником»[204], он «чувствует в номадах естественного врага»: «с одной стороны – революционность, изменчивость, неустойчивость, с другой – консерватизм, стабильность, покой»[205]. Конфликт между кочевниками и оседлыми восходит к самым ранним письменным свидетельствам и мифически символизируется во многих культурах[206].

Это столкновение родилось не из желания кочевников завоевать и удержать землю, а из их нужды иметь относительно свободный доступ к продукции оседлого мира[207]. Однако затем номады, по тем или иным причинам потерявшие свои земли в степях, стали пытаться занять пограничные земли «оседлых» государств под пастбища[208]. Вызванные этим конфликты до сих пор отличаются наибольшей сложностью урегулирования, поскольку обе стороны (потомки скотоводческих и оседло-земледельческих этнических групп) убеждены в принадлежности спорных территорий прежде всего им – на основе справедливости, исторического права и здравого смысла[209].

С.А. Плетнева писала о том, что кочевники несли оседлым «разруху, бедствия, разорение, гибель»[210]. Р. Груссе видел причины агрессии со стороны кочевников в тяжелых условиях их жизни: «Сообщества земледельцев, которые возделывали хорошую желтую почву Северного Китая, сады Ирана или богатые черноземы Киева, были окружены поясом бедной пастушеской земли, где часто превалировали ужасные погодные условия и каждые десять лет иссякали источники воды, чахла трава, умирал скот и вместе с ним – сами кочевники. В этих условиях периодические нападения кочевников на земледельческие районы были законом природы»[211].

Характерно, что обе стороны пытались манипулировать друг другом. Так, Китай и Византия понимали, что более выгодно (и более важно с точки зрения перспектив торговли) подкупить кочевников, чем вести войну с такими сильными врагами. Китаю часто удавалось контролировать поведение кочевников путем открытия или закрытия приграничных рынков[212].