Роман Виолетты. Парижские сладости - [8]

— Но что же могут делать друг другу женщины? — простодушие Виолетты не знало границ.

— Ты помнишь, что я делал вчера тебе пальцами, а позавчера — губами? Они делают это друг другу. Их зовут трибадами, от греческого глагола «тереть», и само слово обозначает то, что они делают. И помощником им служит инструмент, изобретенный Сапфо, он имеет форму мужского полового органа и наполнен соком эвкалипта.

В Иерусалиме женщины, жившие гораздо позже Сапфо, удовлетворяли себя такими орудиями из золота и серебра, за что осуждались Изеекилем.

Лесбийский культ стал распространяться по другим островам, Сапфо стала причиной большого скандала, алтари богини любви начали разрушаться, — и тогда Венера решила покарать общество.

Красивый лодочник по имени Фаон, живший в Митилене и перевозивший путешественников по реке, увидел как-то старуху-нищенку. Она просила перевезти ее бесплатно. Жалея ее, он выразил согласие, а, приплыв к другому берегу, увидел, что в ее лодке сама богиня любви.

Фаон был потрясен. Венера вздохнула, и облаком стало ее дыхание. Оно растаяло через час, исчезла Венера, Фаон остался один. Но, прежде чем уйти, она подарила ему флакон ароматического масла. Ни одна из женщин не устоит, если натереться им.

Сапфо встретила на улице Фаона, вдохнула аромат его волос и безумно в него влюбилась.

Но Фаон отказал ей — такова была месть Венеры. Сапфо не вынесла этого — отправилась в Леокадию и спрыгнула там со скалы.

— Но зачем? — спросила Виолетта.

— Несчастные, познавшие неразделенную любовь, если спрыгнут со скалы и доплывут до берега — исцелятся, если не доплывут — все равно исцелятся.

— И есть такие женщины, о которых ты рассказываешь?

— Много.

— Так… постой-ка…

— Что?

— Я припоминаю…

— Вот, значит, как ты готова следовать зову природы. Чудесно!

— Это как раз к нашему разговору! Выслушай меня!

Она расположилась у меня на коленях.

— Хорошо! — согласился я. — Мне кажется, это будет занимательно.

— К мадам Берюш все время приезжала одна аристократка, — начала Виолетта, — у нее был красивый экипаж с парой лошадей, слуга-негр. Все ее называли графиней. Она много покупала у нас: панталоны, пеньюары, корсеты, и всегда хотела, чтобы только я помогала ей в примерочной. Поначалу она никак не выделяла меня, но позже она интересовалась только той одеждой, которую шила я. И даже если я не принимала участие в создании вещи, стоило только сказать, что ее делала я — и вещь тут же покупалась.

Четыре дня назад мне приказали отправиться к графине. И, понимаешь, таких мыслей, как сейчас, у меня не возникало. Я приехала на экипаже, который отправила за мной она, сказав, что ждет только меня. Мы остались одни в маленьком будуаре, она отослала горничную, хотя та готова была предложить свои услуги. Будуар был затянут вышитым атласом, повсюду стояли фарфоровые вазы, расписанные птицами и цветами.

Она захотела примерить все, что заказала, но примерить на мне, чтобы было видно со стороны. И очень настаивала, хотя я и говорила, что меньше ростом и что на мне все не так будет смотреться.

Она не стала ничего слушать и сама начала меня раздевать. Графиня целовала меня в шею, плечи, грудь, по мере того, как снимала косынку, платье, корсаж. Она восторгалась моим телом, проводила по нему руками и вновь целовала. Я сгорала от стыда, а она предложила мне померить панталоны.

Она сняла с меня мои и, проведя ладонями у меня под сорочкой, вскричала: «Какая атласная кожа, Боже мой! Моя дорогая, надо нам как-нибудь вместе принять ванну. Я бы натерла Вас миндальной пастой, и Вы бы стали белой, будто горностай. Ведь у Вас, как у горностая, есть очаровательный черный хвостик!» И она хотела коснуться моего пушка внизу, но я быстро отпрыгнула в сторону.

«О, маленькая шалунья, разве я Вас напугала? — сказала она. — Примерьте вот это!» Я покраснела и вся дрожала, когда она заключила меня в объятия и начала целовать. Возможно, это остановило ее, она не посмела продолжать и только подала мне панталоны.

Это были красивые батистовые панталоны с кружевами; я надела их. Но они не подходили мне, были слишком длинны и широки, и тогда она, чтобы приподнять ткань, просунула мне руку между ног. Рука ее дрожала, графиня явно была взволнована, и не сразу убрала руку.

«Не сомневаюсь, это будет великолепно», — приговаривала она, продолжая ласкать, целовать, трогать меня. Наконец она меня одела и позволила уйти, не забыв шепнуть перед уходом: «Я заеду за Вами в воскресенье, часа в два. Оденьтесь красиво, мы весь день будем вместе — сначала ванна, потом ужин и театр».

— Но завтра воскресенье!

— И что с того? Меня нет в магазине!

— И ты до сих пор мне ничего не рассказала?

— Было не до этого — ведь за три дня со мной столько всего произошло! Думаю, надежды ее будут обмануты! Птичка покинула клетку!

Я задумался.

— Ты испугаешься, если за тобой станет ухаживать женщина?

— Испугаюсь? Не думаю. Ты же предупредил меня, я теперь знаю, что к чему.

Она внимательно на меня посмотрела.

— Ты задумал что-то?

— Да нет. Просто интересно посмотреть, как женщины ухаживают друг за другом.

— Развратник! Можно подумать, ты никогда не видел этого!