Роман с президентом - [30]

Публикация произвела большой шум и спровоцировала закрытые парламентские слушания, на которых крайне резко звучали требования кадровых перемен в Министерстве иностранных дел. Большая группа депутатов тогдашнего Верховного Совета обратилась к президенту Ельцину с призывом не допустить передачи островов без всенародного референдума. Ясно, что проводить референдум в той напряженной обстановке было бессмысленно: оппозиция, безусловно, превратила бы его в очередную антипрезидентскую акцию.

У меня сохранились записи двух встреч президента, которые состоялись одна за другой 16 и 17 июля 1992 года в Кремле с группой главных редакторов крупнейших газет и с членами Президентского консультативного совета. И хотя до визита было еще далеко и речь шла о другом, на обеих встречах затрагивалась проблема Южных Курил.

Б. Н. Ельцин (на встрече с главными редакторами):

— …ну есть же в мировой практике какие-то примеры? Это, кстати, и по Курильским островам. Мне предстоит визит в середине сентября. Я уж сам измучился и всех, кто к этому имеет отношение, измучил. Самые умные головы думают. Ну что же мне — сорвать визит, если просто приехать и ничего не сказать, никакого шага ни туда ни сюда. Идти на отдачу этих островов тоже нельзя.

Голос:

— Это невозможно.

Б. Н. Ельцин:

— Нас воспитывали ничего не отдавать.

Голос:

— Ни пяди!

Другой голос:

— Надо в аренду сдать.

Б. А. Куркова:

— Этот вариант придумал Полторанин.

Б. Н. Ельцин:

— У меня вариантов уже восемь. Один из вариантов — сделать международным парком, вернее заповедником. Чтобы никакой промышленности. Туризм. Там прекрасные места. Я был. Просто удивительная природа: лес, море, горячие источники.

М. Н. Полторанин:

— Я предлагал, когда был в Японии: помогайте нам, помогайте экономику поднимать… А они говорят — это ваша российская проблема. Нет, — говорю, это мировая проблема. Нет, — отвечают, — российская! Ну, если российская, тогда мы готовы на двух островах вести захоронение ядерных отходов…

Б. Н. Ельцин:

— Я скажу, интересная позиция у Солженицына. Я когда прилетел с официальным визитом в США, уже поздно вечером, первое мое действие позвонил Солженицыну. Состоялся очень хороший разговор, минут 30–40. По многим проблемам говорили с ним. И вот Курилы. Я, — говорит, — изучил всю историю, начиная с XII века. Не наши это острова. Отдайте. Но — дорого!..Конечно, психологически у нас народ, тем более в этом году, не выдержит.

О. М. Попцов:

— Взрыв будет. Это даст повод.

Б. Н. Ельцин:

— Все-таки надо искать здесь какое-то решение…

И поиск продолжался, хотя уверенности в успешности предстоящего визита не прибавлялось. Накапливались раздражающие факторы: ставшее слишком заметным и навязчивым лоббирование японцами своей позиции, нежелание идти на компромиссы, явная уклончивость ответов, когда Россия поднимала вопрос об экономической помощи. Видимо, ошибкой японской дипломатии было то, что она вовлекла в спор страны «большой семерки». Япония представляла дело так, будто среди крупнейших промышленно развитых стран, к партнерству с которыми стремилась Россия, существует единое мнение, что Россия должна отдать острова Японии. Между тем такого единства не было. Ряд политиков Западной Европы в конфиденциальных разговорах с Б. Н. Ельциным говорили о том, что их даже раздражает чрезмерная настойчивость Японии. В российском обществе, которое, по известным причинам, не было информировано о ряде личных контактов президента, создавалось впечатление, что Россию «взяли в кольцо» и хотят вынудить пойти на односторонние уступки. Вместо того чтобы показать готовность к компромиссу, японские дипломаты усиливали нажим по всем направлениям. Соответственно формировалось и японское общественное мнение. Японские СМИ, действуя словно по канонам советской пропаганды, сформировали бескомпромиссную поддержку требованиям о возвращении островов. Фактически японское правительство стало заложником этой позиции и ему ничего другого не оставалось, как требовать мгновенного решения.

Нужно сказать, что в то время у моих коллег по Службе помощников и у меня в кремлевском кабинете побывало немало японских общественных деятелей, политиков, журналистов. Это была обычная японская практика «политических десантов» — вполне естественное для дипломатии стремление прощупать нюансы российской позиции, которые не всегда можно было уловить из сверхосторожных высказываний сотрудников МИДа. В этой осторожности между тем были и свои негативные стороны. Японские партнеры так и не уловили ни специфики состояния общественного мнения России, ни узости политического коридора, в котором мог маневрировать Б. Н. Ельцин.

Но в высказываниях самих японских дипломатов обращало на себя внимание все то же поразительное единообразие мнений. Создавалось неприятное ощущение, что они представляют не «голос общественности», а озвучивают одну и ту же инструкцию. Я пытался предостеречь японских посетителей от одномерного подхода, но боюсь, что мои усилия пропали даром. В конце концов, мне пришлось прибегнуть к более радикальному средству — к интервью, которое я дал агентству «Интерфакс» и которое получило определенный резонанс. «Известия» так прокомментировали его: «Последним по времени пропагандистским выстрелом, рассчитанным на смягчение японской позиции по спорной территориальной проблеме, стало заявление пресс-секретаря Президента России Вячеслава Костикова. В очередной раз, повышая ставки в преддверии визита Ельцина в Японию, пресс-секретарь предостерегает: «Если Президент России придет к выводу, что у Японии действительно отсутствует необходимое понимание российской действительности, то не исключена возможность того, что позиция Бориса Ельцина станет более жесткой». Предостерегающие заявления делали первый помощник президента В. В. Илюшин и глава Администрации президента Ю. В. Петров, который выезжал в Токио на подготовку визита. Японская сторона не слышала этих намеков и делала вид, что они являются частными мнениями и не отражают позиции президента.