Не поддавайся иллюзиям, не верь тишине, читатель. Мир полон неожиданностей и страстей — глубоких и темных, как Марианская впадина. Пока вы пьете на кухне душистый цейлонский чай, где-нибудь в Чикаго или Ливерпуле зарвавшийся хулиган пытается вырвать у прохожего авоську с кровяным зельцем. Да что зельц! Что колбаса! Знаете ли вы, сколько налетов могут совершить в Нью-Йорке, пока вы будете сдувать в Парке культуры имени Горького пену с кружки пива? Древние как-то умели все это измерить и с потрясающей силой излить. В этом и Еврипид, и Эсхил, и Софокл. Без страстей не было бы Вильяма Шекспира и Данте Алигьери, не родились бы братья Карамазовы, не был бы построен Днепрогэс.
Словом, страсти надо лелеять: они украшают жизнь и мобилизуют волю.
Вот почему так лукаво засветились глаза полковника Багирова, когда в сводке событий за день он прочитал известие о таинственном исчезновении продуктового фургона в районе Ваганьковского рынка. Первой его мыслью было: ''созорничали виртуозы прилавка»; но он вспомнил недавний слет передовых коллективов Госторга, задушевный отчет о нем а «Вечерке», и ему стало неловко за свои мысли. Нет, здесь орудует недобрая воля индивидуалиста, подумал он.
Полковник Багиров редко ошибался. Он был одним из опытнейших сотрудников МУРа, предельно собранный, с гибким и точным умом. Умел понять он и слабости людей. Это давалось нелегко, но зато с какой любовью глядели на него глаза нарушителей морали и норм, если ему удавалось вернуть их к станку или поставить на трудовую вахту.
«У человека все должно быть прекрасно — и лицо, и одежда, и мысли», — любил Багиров повторять вслух полюбившиеся еще до войны слова А.П.Чехова. И лишь когда он оставался один, на отдыхе или в кругу семьи, то добавлял задумчиво: «И конечно, личное оружие».
Предельная требовательность к себе у полковника Багирова проявлялась как в большом, так и в малом. «Нет такого малого, из которого со временем нельзя было бы взрастить большого», — говаривал он молодежи. В связи с изменившейся обстановкой на Ближнем Востоке он при помощи самогипноза за семь недель выучил арабский язык. «Лишний язык никогда не помешает», — смущенно оправдывался он в кабинете у врача.
То была любимая шутка его старого фронтового друга, взявшего за время войны более тридцати «языков».
— Так-то оно так, — согласно кивал врач, — но вот ведь давление опять подскочило.
— Давление не температура, — шутил Багиров, — спадет.
В последнее время Багиров тренировал руку на скоропись.
— Неугомон ты наш, неугомон, — журила зятя любившая его в глубине души теща. — Это-то зачем? Не романы же писать.
— Пригодится… — строго отвечал Багиров. Шутки тещи он не всегда понимал, но в душе любил ее тоже.
Несколько дней назад к нему на практику пришла группа стажеров с юридического факультета. С ними-то ему и предстояло раскрывать дело об исчезновении продуктового фургона. Пока вырисовывалась следующая картина.
Получив на хладокомбинате партию товара, шофер выехал на линию. Товар предназначался двум рыбным магазинам. Далее из протокола опроса водителя следовало, что, проезжая возле Ваганьковского рынка, он, Махлюдов, увидел, что в палатке на углу есть пиво, ну и соблазнился…
Багиров отвел глаза от протокола и долго смотрел в окно. Как он понимал эти маленькие слабости, которые так много еще приносили людям зла! Эта пивная палатка уже давно была у него на примете. «Надо бы перенести ее за окружную дорогу», — подумал он и снова углубился в чтение.
С машины — было записано со слов шофера — Махлюдов не спускал глаз, отвлекся лишь на минуту, когда требовал долива. В это время фургон и исчез.
— Что было в фургоне — выяснили? — спросил полковник у стажера Салихова.
— Пока не удалось, — виновато ответил тот.
— Какое решение предлагаете?
— Мы взяли пробы воздуха с места, где стояла машина, и отправили на экспертизу. Кроме того, в лабораторию отдан волос шофера, который тот случайно обронил в отделении милиции.
— Кто подобрал? — поинтересовался Багиров.
— Практикантка Андалузова, товарищ полковник.
— Молодец, шельма! — радостно рассмеялся Багиров. — Я ее еще на приемном экзамене приметил. Хорошая смена растет! Побольше бы нам таких Андалузовых. Ни одного озорника не осталось бы на нашей планете Земля. Ну и что же показал анализ воздуха? — спросил Багиров. — Что вы молчите, Салихов? Докладывайте, что вам подсказала наука.
— Неувязка получается, товарищ полковник… сконфузился за науку стажер.
— Ну?
— В нашем банке данных такого запаха нет.
— На чьем оборудовании проводился опыт?
— Приборы английские, точь-в-точь как в Скотленд-Ярде.
— Что же, дело это хорошее, — вздохнул Багиров, — но увлекаться не советую. Портит это молодого следователя. Лишает инициативы, атрофирует чутье. Надо искать простые логические решения, и тогда золото, которое страна платит за буржуазные «ноу-хау», останется в казне народа.
Полковник поднял телефонную трубку.
— Дайте мне начальника продторга… Федор Максимыч? Ты? Как старые раны? Ну, ничего, ничего. Сейчас время такое — все заживает. Ты скажи мне лучше, тот фургон, что вы послали в рыбный магазин… Ну-ну, понял… План — дело святое… Ты мне скажи, какой был груз? Копченые угри? Я так и подумал. А у моих знатоков, видите ли, в банке данных запахов не хватает. Ну, до скорого. На днях загляну повидать внуков. Чую, мало ты им рассказываешь о нашей легендарной юности…
