Роман одного открытия - [76]

Белинов просмотрел небольшую библиографическую картотеку, которую, со свойственной ему любезностью, профессор Рогозаров предоставил в его распоряжение. Несколько недавно опубликованных работ заинтересовали его. Он поспешил дать заказ на несколько новых книг, представлявших вклад в опытную биохимию. Несколько готовых синтетических препаратов, уже вошедших в фармохимическую индустрию больших западных фирм, также приковали его внимание. Белинов стремился не отставать от новейших опытов и открытий в области, которая его интересовала. Он был бы счастлив месяца на два поехать в Европу.

О России, родине Павлова, в которой новая опытная наука была связана с самыми животрепещущими вопросами современности, он не мог даже и мечтать, как не мог мечтать о переписке с русскими физиологами и биохимиками. Овес Рудко тайно снабжал его некоторыми новыми русскими публикациями, но это была скудная пища для его научных исканий, недостаточная. Он сам должен был углубляться в поставленную себе задачу, сам прокладывать научные пути. Это было тяжело, но обостряло его способность ориентироваться в свете фактов непредубежденным умом, делать интересные выводы из эксперимента, приходить к синтезу по силе логики и прозорливости, присущей только подлинным творческим натурам.

Пока он только мог мечтать о поездке за границу. Небольшие средства, которые ему приносила работа в университете, не покрывали самых необходимых нужд. Такая судьба интеллигенции в Болгарии была ему знакома, когда приходилось работать под экзистенцминимумом и находить силы для творчества, отгоняя заботы, преодолевая, неудобства, задыхаясь от отсутствия размаха, но стремясь догнать богатые страны во всем, что составляло достояние современной культуры, достигнутое при более благоприятных условиях.

Белинову пришлось вкусить горечь материальной неурядицы у себя на родине, но он глубоко сознавал, что именно это, и не только это, оправдывало молчаливый героизм лучшей интеллигенции, которая никогда не была материалистической, героизм, присущий всему нашему народу.

Нужно было извлечь из мрака ту зарытую творческую силу духа, которая дана только упорным, веками угнетаемым народам.

Дни снова проходили, полные научных тревог. Белинов почти перестал вспоминать о таинственной подмене ампул, как будто находя некоторое успокоение в том факте, что был принужден снова испытать и глубже узнать ценность своего изобретения. Он, естественно, стремился к научной работе и отвергал постоянно все, что могло мешать его научным интересам.

— Нет худа без добра, — улыбался он своему приятелю Овесу Рудко, который несколько раз настаивал на том, что надо искать исчезнувшие оригинальные ампулы.

Белинов махал рукой и улыбался.

— Какая польза от нового шума, — говорил он, думая о другом. — Мне нужно несколько месяцев и не особенно большая сумма денег для опытов. Я уже наперед радуюсь, что углублю исследования — может быть, наткнусь на новые вещи…

— Ты должен получить официальное признание, Асен, ведь твое дело так и остается нерешенным в институте профессора Биловена, — однажды неожиданно сказала Нона и сама удивилась тому, что румянец залил ее щеки.

Белинов вздрогнул и в упор посмотрел жене в глаза.

— Ты откуда знаешь?

Нона загадочно взглянула на него, стараясь усмешкой прикрыть смущение.

— Неужели ты думаешь, что я не интересуюсь тем, что происходит с тобой, — увернулась она от прямого ответа.

Белинов почувствовал смутное беспокойство и раздражение. Он уставился вдаль, как будто потонул в чем-то, сделавшись чуждым ко всему окружающему.

— Асен, — встревоженная Нона подошла к нему и прижалась к плечу, — я должна была тебе рассказать, но не знала, как ты посмотришь на это. Колебалась… Дошло до меня, — я знаю: тебе устроили какой-то шантаж. Ведь ты и по радио сообщил о том, что тебе подменили ампулы… Ты молчишь, но не замечаешь, что твоя тревога передается мне и без разговоров. Я не хотела расспрашивать. Мне казалось, что у тебя тяжелые заботы. Но я ждала, что, может быть, ты со мной поделишься… Прошло несколько дней — ты как будто успокоился. Теперь я вижу тебя только поздно вечером. Ты приходил почти веселый. И все таки я не могла вполне успокоиться. Зачем ты от меня скрываешь, Асен? Все знают о шантаже, неужели я должна узнавать от людей…

Белинов весь побледнел, слушая поспешный шепот жены. Он медленно поднял голову и тревожно заглянул ей в глаза.

— Ты что же, потеряла в меня веру, Мария? — со скрытой тоской проговорил Асен Белинов.

— О, Асен, — Нона прижалась к нему и прикоснулась мягкими губами к его щеке, — я никогда не перестану верить в тебя. Но мне хотелось как-нибудь помочь. Я не хотела вызывать тебя на объяснения. Вижу — что-то с тобой случилось, но ты борешься… Я так тебя люблю таким — молчаливым, благородным. Мне хотелось, без твоего ведома, предохранить тебя и…

Белинов вдруг выпрямился, словно пробудился от тяжелого сна и старался придти в себя.

— Что же ты сделала, Гретхен? — обратился он к ней, назвав старым именем. — Нона от неожиданности отшатнулась, настолько чуждо и ново ей показалось ее настоящее имя.

— Ничего, Асен… Вернее совсем пустяки. Я хотела узнать, что с тобой происходит, и случай мне помог раньше… Утопин забракован институтом профессора Биловена. Тебя подозревают в мистификации и еще бог знает в чем… Асен…