Роман о Лисе - [13]

Тут, Изенгрин, лишь озорство,

И разведитесь, коль соитье.

Я бы простил».— «Сир, погодите ₂₄₀

Тот глуп, кто верит, что жена

Моя искусна и умна,

Коль так, шутница, озорует.

Кто враг мне — ныне торжествует.

Из каждой дырки вслед кричат:

„Вот, и ревнив он, и рогат!“

Но если я по приговору

Подвергнут должен быть позору,

Отмщен позор пусть будет мной:

Пойду на Лиса я войной ₂₅₀

Еще до сбора винограда,

И не спасет его ограда,

Запор, и лаз, и крепкий форт».

Король воскликнул: «Что за черт!

Сир Изенгрин, как вас, задиру,

Склонить нам повернее к миру?

Хотите выиграть войну,

Сразить его, держать в плену?

Святой мне Леонард[259] свидетель —

Лис наметает столько петель, ₂₆₀

Что вы позор скорей, чем он,

Потерпите, как и урон.

К тому ж на мир дана присяга

Зверями — всей стране на благо.

Готовый ею пренебречь

Ждет на себя беду навлечь».

Столь Изенгрин миролюбивым

Владычным огорчен призывом,

Что как тут быть и кончить чем,

Не понимает он совсем: ₂₇₀

Меж двух скамей на землю сел,

Хвост свесив между ног. Но дел

Весь ход вдруг повернул к удаче

Господь вмешался, не иначе:

Вот-вот король, как ни сердит

Истец, указ свой утвердит,

И будет заключен чин-чином

Меж Лисом мир и Изенгрином,

Но Шантеклер с Пестрой[279] двором

Вдруг узрен; едут впятером ₂₈₀

На Лиса жалиться: владыка,

Вот греческий огонь, туши-ка!

Петух, то бишь сир Шантеклер,

Пестра, чьи яйца всем пример,

Розет, Чернава и Беляна

Спешат, теснясь вокруг рыдвана,

Который пологом укрыт,

Под коим курица лежит,

Недвижная, поверх подстилки,

На похоронные носилки ₂₉₀

Наброшенной. А это Лис

Не то чтобы ее загрыз,

А взял на зуб да вырвал ляжку,

Да крылышка лишил бедняжку.

Судом владыка вот как сыт,

Уж больно жалобщиков вид

Докучлив: курицы трепещут,

Ладони Шантеклера плещут;

Но вот Пестра и с нею вся

Родия воззвала, голося: ₃₀₀

«О псы и волки и все звери,

Боль разделить моей потери

Молю я, ради бога, вас!

Мне тошен каждый лишний час

Прожитый, смерть же не страшит:

Пусть жизни Лис меня лишит!

Пять братьев мне отец оставил —

О, боль утраты! Всех отправил

В утробу Лис, бесстыжий вор!

Мать подарила пять сестер: ₃₁₀

Девицы, чистые натуры,

Прелестнейшие, словом, куры.

Гребенем-с-Ясеня[313] они

Покрыты были в оны дни:

Что яйца понесут, он чаял,

Но зря — одну лишь не замаял

Немедля Лис, а большинство

Вмиг скрылось в пасти у него.

И вот, лежит во гробе тело,

Что было нежно и дебело. ₃₂₀

Сестра, зачем свою сестру

Вы бросили одну в миру,

Где ей не встретиться уж с вами?

О Лис, будь ввергнут в злое пламя!

Как много раз душил ты нас,

Подстерегал, калечил, тряс,

И в клочья наши рвал наряды,

И гнал до самой до ограды.

Вчера под дверь мне поутру

Лис бросил мертвую сестру ₃₃₀

И ускакал в долину. Кони

Гребеня были все в разгоне,

А как догонишь, если пеш!

Я с жалобой пришла, но где ж

Тут справедливость! Он недаром

Вас не боится, если карам

И гневу два листка цена[337] ».

Едва договорив, она,

И с ней и вся родня, в припадке

Упала посреди площадки. ₃₄₀

Чтоб оживить четверку дам,

Встать со скамей волкам и псам,

И всем зверям пришлось на время

И им водой обрызгать темя.

Очнувшись, к королю тотчас

(Как повествует наш рассказ),

Шаги направив, горемыки

Спешат упасть у ног владыки,

И Шантеклер, простершись в прах,

Омыл стопы его в слезах. ₃₅₀

Пленен владыка Шантеклером:

Хоть юн, но рыцарь по манерам.

Тот испустив тяжелый вздох,

Что вызывал переполох

Всегда, он голову подъемлет.

Кто вздоху льва иль реву внемлет

Будь то медведь или кабан—

Трепещет, страхом обуян.

А заяц Трус[359] по двое суток

В горячке, так он к звукам чуток. ₃₆₀

Трясет и всех придворных сплошь,

И самых смельчаков бьет дрожь.

Но вот и хвост уж поднят грозно:

Решив, что дело столь серьезно,

Что тронет каждую семью,

Владыка начал речь свою:

«Пестра, даю вам, дама, слово,

Свидетель мне душа отцова,

Что так бы днесь без добрых дел

И жил, когда б не захотел ₃₇₀

Вред, нанесенный вам, исправить,

Волю я Лиса к нам доставить,

Чтоб ваши видели глаза

И уши вняли, сколь гроза

Возмездья нашего ужасна.

Судить я стану беспристрастно

Дела разбоя и убийств».

Немедля после сих витийств

Поднявшись, Изенгрин взял слово:

«Решенье ваше образцово. ₃₈₀

Сир, я хвалы не подберу

Тому, что вы и за Пестру

Отмстите, и за даму Крапу,

Которой Лис оттяпал лапу.

Я это говорю не в злобе,

Но из сочувствия к особе

Усопшей я бы сделал так,

Чтоб был наказан Лис, мой враг»,

Вновь император рек: «Друзья,

Премного сердцем скорбен я. ₃₉₀

Не первые пришли посланцы

Ко мне: и вы, и чужестранцы

Здесь жалуетесь то на блуд

И униженье, то на студ,

Которому подвергнут я им,

То мы обрубки лап считаем.

Но дальше речь о том вести ль?

Бирюк, вот вам епитрахиль,[398]

Чтоб дать душе проститься с телом.

Буйян, а вашим будет делом, ₄₀₀

Спустившись меж холмами в падь,

Могилу начинать копать».

— «О сир, будь так, как вы решили»,

Сказал Бирюк. В епитрахили

Он делает собранью знак,

По коему король и всяк

Из присных, кто в каком был виде,

Враз приступают к панихиде.

Сеньор Медлив[409] -слизняк весьма

Исправно три прочел псалма, ₄₁₀

Рванель[411a] стихиры[411b] спел под пенье

Брехмерово[412] , то бишь оленье.

Чин панихидный был отпет,

Когда приблизился рассвет:

Труп, к погребению готовый,

Несут, в сосуд вложив свинцовый,

Всех изумлявший, столь красив

Он был. Под деревом зарыв

И мрамор возложив на яму