Роман о Лисе - [11]

Вернемся, однако, к поэме Ниварда Гентского. От нее до «Романа о Лисе» был один шаг. Но он был очень значителен. Как показал Ж. Бишон[29], в первой по времени создания «ветви» «Романа» перед читателем было уже совершенно новое произведение, хотя оказались переставленными лишь некоторые акценты. В центр повествования был теперь поставлен новый горой— лис Ренар. Волк Изенгрин продолжал играть очень существенную, но все-таки подчиненную роль. «Роман о Лисе» в совокупности своих «ветвей» стал историей жизни Лиса, а не волка, как было у Ниварда. Кроме того, в отличие от латинской поэмы, в «Романе» все приключения персонажей уже обусловливались не вторжением неких высших сил, не роком, не Фортуной (изображение которой, продиктованное идеей неотвратимости круговорота бытия, было столь любимо художниками Средних веков). Персонажи были теперь выведены в повседневной действительности и выступали уже в новом обличье: Нивард все-таки слишком интересовался жизнью монастыря, и действительность, в которой действуют его герои, сконструировал по монастырской модели, в романе же о Лисе перед читателем разворачивается жизнь вполне реального леса (пусть его обитатели и наделены условными характерами людей) и столь же реальных средневековых селения, города, замка (хотя их жители и не лишены звериных повадок).

По-старофранцузски лисица называлась goupil (от лат. vulpes). После появления «Романа о Лисе» имя его главного персонажа вытеснило прежнее наименование и стало обозначать лису. Появилось словечко renardie — козни, плутни (с резко отрицательным оттенком) и соответствующий ему глагол renarder. Но даже если бы этого не произошло, у нас есть немало свидетельств огромной популярности произведения. Оно сохранилось в десятках рукописей, имена большинства его персонажей, быстро став нарицательными, мелькают в произведениях других жанров. И, естественно, после сложения основного корпуса «Романа» стали возникать его продолжения, переделки и переводы, причем не только на французском языке, но вскоре и на немецком, фламандском, английском и др. Одна из фламандских поэм была, в свою очередь, переведена на немецкий, много раз перерабатывалась вплоть до изобретения книгопечатания, много раз издавалась и стала известна Гёте.

А. Д. Михайлов

Роман о Лисе

Первое издание «Романа о Лисе» было осуществлено в 1826 г. Д.-М. Меоном в четырех томах. Издание это не было строго научным и давало иное расположение «ветвей», чем было принято позже (Меон располагал «ветви» не в хронологии возникновения, а в «хронологии» описываемых в них событий).

Наиболее авторитетным считается издание Эрнеста Мартена, ничем еще не замененное; по нему сделан и настоящий перевод:

Le Roman de Renart, publié par E. Martin. Vol. 1—3. Strasbourg — Paris, 1882—1887.

Марио Рок подготовил издание так называемой рукописи «Канже» (Национальная библиотека, № 371); до настоящего времени вышло шесть томов (издание не завершено):

Le Roman de Renart, édité d’après le manuscrit de Cangé par M. Roques. Vol. 1-6. P., 1948-1963.

При подготовке нашего перевода были также использованы следующие неполные издания произведения:

Le Roman de Renard (Branches I—V, VIII, X, XV). Chronologie, préface, bibliographie, notes et lexique par J. Dufournet. P., 1970.

Le Roman de Renart. Edition bilingue. Traduction de M. de Combarieu du Grés et J. Subrenat, Vol. 1—2. P., 1981.

Цифры в примечаниях обозначают номера строк текста.

I

Эта «ветвь», самая популярная и обычно открывающая сводные рукописи «Романа о Ренаре», датируется 1179 г. (как и два ее продолжения).

Перро[1] на то талант и ум,

Чтоб был и Лис, и Лисов кум

Волк Изенгрин воспет, направил,

Но лучших сцен в стихи не вставил:

К примеру, как и чьи права

В палатах Властелина-льва

Рассматривал суровый суд,

Решая, сколь преступен блуд,

Свершенный Лисом над истицей,[9]

Грызентой[10] -дамою, волчицей. ₁₀

Из первых строк узнаем мы,

Что всякий след исчез зимы,

Куст роз расцвел после морозов,

Стал куст боярышника розов

И Вознесенье[15] подошло,

Когда великое число

Зверей сир лев созвал к хоромам,

Чтоб пышным удивить приемом,

И для отказа ни один

Из них не смел искать причин. ₂₀

Все едут, сроки упреждая,—

Все, кроме Лиса-негодяя:

Вора, мошенника, лгуна

Столь пред зверьми тяжка вина,

Что на преступника улики

Исчесть они спешат владыке,

И Изенгрин, не друг отнюдь

Плуту, выкладывает суть:

«Я, сир, на Лиса с челобитной!

Любодеянье с беззащитной ₃₀

Моей Грызентой блудодей

В Малпертуи,[32] в норе своей,

Свершил: супругу в угол втиснул,

Снасильничал,[34] а после спрыснул,

Пописав, влагою волчат;

Его услады мне горчат.

Притом на днях внушал паскуда,

Что дело не дошло до блуда.

Но при внесении святых

Мощей — смешался и утих, ₄₀

И, не заставив ждать с отбытьем,

Воспользовался вновь укрытьем.

Как тут не впасть в тоску и гнев!»

Король промолвил, погрустнев:

«Ах, Изенгрин, не надо шума.

Чего добьетесь вы, угрюмо

Припоминая свой позор?

Король иль граф, чей пышен двор,

Подвержены таким же бедам.

Ваш стыд сегодняшний нам ведом. ₅₀

По сути же, ничтожен вред,

Скорбеть и гневаться не след.

Настолько случай незаметен,

Что повода не даст для сплетен».