Роман на вырост - [11]

— Каша готова, — услышала я его голос.

Торопливо содрала с себя платье, вытерла каким-то платком лицо и волосы, глянула в зеркало: взрыв в коробке с красками… Кое-как привела себя в порядок, надела джинсы и старую клетчатую блузку мамы, которая мне всегда нравилась, и потопала на завтрак.

С твердым намерением быть скромницей. Хорошего понемножку.

6

В следующее воскресенье мама выкроила из старого синего в розовую клеточку махрового полотенца какие-то причудливые кусочки и объяснила мне, как их сшить. Потом набила их поролоном, соединила — и получилась думочка-собачка. Не Вильгельмина, конечно, но что-то вроде синей таксы. Нам она так понравилась, что Скворцов пожертвовал большое бело-рыжее полотенце, и мы соорудили из него роскошного бегемота с улыбкой до ушей. Теперь остальные подушки на диване стали выглядеть убого, и я украсила их аппликациями из оставшихся кусочков полотенец. Прелесть что такое, как говорит бабушка!

Утром, после завтрака, я, как малое дитя, опять играла с таксой. Скворцов ухватил бегемота и сделал вид, что собирается выбросить его на лоджию. И хотя я точно знала, что он этого не сделает, я принялась отбирать у него бегемота, которого он держал над головой. Даже в прыжках я до подушки не дотягивалась и тогда принялась шутливо хлопать его таксой, а потом — швырять в него другие подушки. Одна из них приземлилась ему на голову, он уронил и бегемота, потерял равновесие, почему-то попытался схватиться за таксу, а не за мою руку… и мы шлепнулись на диван, прижимая к себе таксу и… друг друга.

Что я тогда почувствовала!

Мы смотрели, улыбались, он несколько раз вздрогнул, словно ему стало холодно. А мне… О, мне не было холодно! Но я тут же вскочила и хлопнула его таксой по голове, а он расхохотался, словно мальчишка. А потом вдруг сказал, что совсем забыл купить соленых палочек, и если сейчас не пойти, то их разберут, потому что всякие сладости, сухарики и орешки лежат там неделями, а соленые палочки исчезают каждый день за два-три часа.

И ушел в магазин за три квартала.

А я осталась думать, что же с нами происходит. И есть ли вообще это «что-то». Скворцов был вежливым и милым. Но это обычно, постоянно. С другой стороны, те несколько совершенно ясных ситуаций, жестов, улыбок придавали нашему знакомству… то есть, не знакомству, конечно, а существованию вблизи друг друга неопределенность и таинственность.

Я уже боялась ответить на вопрос: «Что происходит?»

И решила быть с ним сдержанной и холодной.

Как та минеральная вода, которой когда-то поливала себе голову.

Когда-то? Прошла неделя с тех пор, а мне на голову нужно было выливать целую ванну воды со льдом!

Самое лучшее — с утра быть холодной, а потом подольше гулять, как я это уже решала. Я так и сделала.

Но в этот раз все пошло не так. Промокла до нитки, потому что хлынул дождь, а зонтик я не взяла. Пришлось идти домой, переодеваться и пить горячий чай, чтобы, как обычно, не заработать боль в горле. Струи дождя заслонили весь мир за окном, огромные капли стучали по окнам. Я кисло пила чай и жалела, что должна быть сдержанной. Когда Скворцов появился на кухне, я чуть было не выкинула чашку в окно. Не знаю, в чем виновата была чашка. Он посмотрел на мое замороженное лицо и сказал:

— Если не хочешь разговаривать, мы помолчим.

И мы молчали. Я пила чай из пустой чашки, а он стоял в дверях с задумчивым видом. Не мог думать в другом месте! Я вдруг ужасно разозлилась! Не знаю, почему. Как в первые часы нашего знакомства. Но все же сказала:

— Ужасная погода. Странно себя чувствую.

Скворцов не реагировал. О чем думал? Ведь на печке не было каши, не нужна была подливка. Даже моя чашка была пуста. Я уставилась на нее, чтобы не видеть его отсутствующее лицо. В какой-то момент показалось мне, что слышу голос. В голове? Галлюцинация? Я потрясла головой, но шепот повторился. Я взглянула на Скворцова — слышит ли он. Но в дверях его не было, он стоял справа от меня. Просто-таки телепортировался! Я как всегда онемела. Но робко протянула ему руку, а он… обнял меня! Потом прикоснулся пальцами к моим губам. На мгновение улыбнулся. Его лицо было так близко.

— Вета! Ты меня слышишь?

Я быстро вздохнула и посмотрела на него. Шел ко мне через кухню с удивленным видом.

— Ты слышишь?

— Что?

Так это действительно была галлюцинация или сон наяву?

— Съешь?

— Что?!

— Я говорю: в шкафчике коробка с пирожными.

— Не хочу, — ответила я непонятно почему — ага-ага! понятно! — охрипшим голосом.

— Тебе плохо? Ты такая бледная.

Кухня вокруг меня пошла кругом, как будто я сидела на карусели. Табурет стал куда-то проваливаться…

Очнулась я на диване с оранжевым бегемотом под головой. Лежала неподвижно, дышать было не то чтобы трудно, а как-то… Опять закрыла глаза. Так это действительно была галлюцинация или сон наяву. Как жаль. Все из-за этого противного дождя.

Скворцов что-то говорил. Что-то о враче и «скорой». А я не понимала, к чему тут врач. Зачем, когда мне так тепло, и я не слышу стука этого отвратного дождя.

— Не нужно, — сказала ему, — сядь и поговори.

Он сел на краю дивана.

— О чем? — спросил растерянно.

— О медузах.