Роман Галицкий. Русский король - [171]
Кузьма не стал заводить долгих разговоров. После обычных посольских расспросов передал Роману Всеволодову грамоту и отошёл, ожидая ответа.
В письме был не только отказ. Не был слеп Всеволод и понимал, что ежели рассердить Мстиславича, то Роман может, собрав рати, двинуться на север. И вчерашние враги Ольговичи станут ему союзниками только потому, что появится возможность посчитаться с Владимиро-Суздалем. А это означает не только новую усобицу - это означает, что придётся тогда ему на склоне лет потерять всё, что приобрёл с таким трудом.
Понимал Всеволод, что Роман ныне силён и выгоднее иметь его в союзниках. Отказываясь принять и утвердить новый порядок княжения, он писал:
«Тако мыслю я, что Киева ныне не надобно ни мне, ни тебе. У обоих нас есть отчины, ты и я оба радеем об усмирении Руси. Потому, брат, вот тебе моё слово - Киев ты оставь, а сам иди к себе на Волынь. Рюрик из града ушёл - так надобен ему новый князь, а какой - про то помыслим особо. Но ни тебе, ни мне в нём не сидеть».
Опустив руку с письмом, Роман взглянул на смирно стоявшего Кузьму Ратшича.
- Не желает Киева Всеволод, - сказал он. - Но и мне его не даёт. Ряда мово принять ему не можно, поелику не желает он преступать старину. А сам по ряду же и поступает - хощет дать Киеву князя по своей воле. Как собака на сене сидит Всеволод - ни тебе, дескать, Киева, ни мне!
Кузьма Ратшич смиренно опустил глаза. Он был много наслышан о буйном нраве Романа. Обычно волынский князь в гневе заикался, топал ногами и, случалось, поколачивал бояр. Вот и сегодня загорелся в его тёмных глазах опасный огонёк. Кузьма сказал со всей невозмутимостью и смирением:
- То воля Князева, не моя.
- Ловок твой князь, - Роман помолчал, сжав губы. - Ладно. Ступай. Да будь вечером на пиру. Я после ответ дам.
Едва Ратшич вышел, Роман велел кликнуть своих бояр и просидел с ними до самого вечера, пока не пристало идти пировать.
Крепко обижен был Роман на Всеволода, но - странное дело! - не потому, что натолкнулся на решительный отказ. Он чуял, что Всеволоду не по нутру его усиление. Он сам с неменьшей тревогой следил несколько лет назад, как ловко укротил владимиро-суздальский князь котору меж Мономашичами и Ольговичами и как рядился из-за него с Ярославом черниговским. Всеволод был себе на уме. Не Роман был его главным врагом, а те же князья, что тянут каждый в свою сторону и не видят дальше своего носа. Двое их было - Всеволод на севере и Роман на юге Руси - сильных князей. Сила нашла силу. И оценила её по достоинству.
А потому Роман, хоть и недовольный - его детище, его снем и новый порядок княжения на Руси почил в бозе, ибо все князья смотрели Всеволоду в рот, а он не желал ничего менять! - но всё же шёл на пир с твёрдым решением, которое было по нраву ему самому. Удоволит оно и Всеволода, и всех, кроме Рюрика Ростиславича… Но вот его-то ни Роман, ни Всеволод утешать не хотели.
На пир были приглашены все - не только бояре и владимирские послы, но и до сей поры обретавшиеся в Киеве князья: Ингварь Ярославич, Мстислав Немый, двое из четырёх братьев Владимировичей. Ближе к Роману сидели Кузьма Ратшич, как посол, и князья. Бояре и знатные думцы чуть подалее.
Как обычно, первую чару подняли за старшего князя, после пили за Всеволода Большое Гнездо и всех присутствующих князей по отдельности. Киевские бояре старались вовсю, выслуживаясь перед новым князем, - выхвалялись, клялись в верности. Боярин Чурыня пожелал поднести князю в дар лучшего коня своего табуна. Сдеслав Жирославич от полноты чувств обещал умереть за Романа и клялся, что коли тот поведёт их на половцев, половину своей добычи отдаст князю без спора. Выслушав речи бояр, Роман встал, поднял перед собой наполненный вином турий рог.
- Братья-князья и вы, бояре волынские и мужи киевские! - молвил он, и застолье понемногу стало стихать. - Хощу поведать вам о своём решении. Любо мне сидеть в Киеве, любо быть вашим князем. Сие есть великая честь для меня. И то, что приняли меня мужи киевские, и то, как обласкан я был киянами, - я сего не забуду. Любы вы мне.
- Ты наш князь! - закричали бояре. - Тебе верны до скончания века! Живот положим за тебя! Только ты и достоин княжить в Киеве!
- Мономахов корень! - басом провозгласил боярин Чурыня. - Владимир Мономах воскрес в тебе, княже!
- И сие зело лестно мне слышать, - кивнул Роман. - Но покажу я себя более достойным, ежели уйду из Киева.
В палате повисла изумлённая тишина, а потом её нарушил гул голосов.
- Да как же это, княже? Да на кого ж ты нас бросаешь? - загалдели все. - Да как же мы без тебя? Останемся яко овцы без пастыря! Неможно Киеву без князя!
- Да как же без князя-то? - улыбнулся Роман. - Даю я вам князя. И не худого гнезда сокола - своего подручника Ингваря Ярославича луцкого. Встань, Ингварь Ярославич! Пущай поглядят на тебя кияне!
Тот сидел по левую руку от Романа, между Мстиславом Немым и Ростиславом Владимировичем и, услышав своё имя, застыл столбом. Понукаемый князем, он встал, смущённо хлопая глазами и отказываясь верить. Отец его, Ярослав Изяславич, умер, не побывав на золотом столе, и сын его был уверен, что всю жизнь и проживёт в Луцке, служа двухродному брату. И тут такая несказанная удача. Ингварь и верил, и не верил.
Сын перемышльского князя Ростислава Володаревича прожил удивительную, несвойственную «обычным» Рюриковичам жизнь. Изгнанный соседями за буйный и неуживчивый нрав со своих земель, Иван Ростиславич нанимался на военную службу то к одному, то к другому великому князю, заключал союзы с половцами, возглавлял шайки разбойников, пытаясь во что бы то ни стало вернуть утраченные престолы в Звенигороде и Галиче. .
Плох тот студент, который не мечтает стать ректором. Плох тот некромант, который не мечтает стать Темным Властелином. Выпускнику Колледжа Некромагии Згашу Груви не грозит ни то ни другое. Ему предложили работу помощника некроманта в маленьком городке. Здесь живут маленькие люди со своими маленькими проблемами. Здесь не творится история, не вершатся судьбы мира. Но даже здесь есть место подвигу, чести, дружбе и… любви.
Представьте себе, что вы — молодой, подающий надежды наследник древнего рода. И представьте, что судьба именно на вас решила поставить большой жирный крест. То есть все вроде бы при деле, и только вы сидите в четырех стенах в фамильном замке и с грустью наблюдаете за тем, как проходит молодость. Что же делать? Ведь ваш род издавна славился неукротимым нравом и талантом влипать во всякие неприятности! Хватайтесь за любую возможность как-то изменить свою жизнь, ринувшись очертя голову по первому зову судьбы навстречу подвигам, славе, опасностям, любви.
Однажды происходит невозможное. Рушится привычный мир. Сменяются эпохи. Орк становится императором эльфов. Оставшиеся в живых эльфы готовы убивать друг друга ради власти. Орден Видящих готовит переворот, дабы посадить на трон своего кандидата. А в старой заброшенной башне Ордена набирает силу единственный, кто может остановить жаждущих мести волшебниц. Тот, чье существование, по общему мнению, невозможно, — НЕВОЗМОЖНЫЙ МАГ.
Целую вечность Радужный Архипелаг — государство эльфов и Земля Ирч — империя орков пытаются завладеть Золотой Ветвью, мифическим артефактом, на обладание которым претендуют оба народа. В этой схватке хороши все средства.На узких тропах войны судьба столкнула двоих — юную эльфийскую волшебницу из могущественного Ордена Видящих, и знатного орка, ставшего изгоем за верность родовым традициям. Ей предстоит по-новому взглянуть на себя и на мир, ему — пройти через боль потерь, сломать стереотипы и объединить вокруг себя представителей других рас и народов.
Раз в двенадцать лет небеса темнеют от закрывающих солнце перепончатых крыльев. Раз в двенадцать лет орды огнедышащих чудовищ с северных гор атакуют равнины, сея смерть и разрушение. Раз в двенадцать лет наступает Год Дракона – новый виток нескончаемой войны. В постоянной готовности к сражениям Орден Драконоборцев в закрытой школе учит юношей сражаться с драконами. В один прекрасный день порог обители переступает юный рыцарь Готик. Ему предстоит узнать много нового не только о себе, но и об извечных врагах человечества – драконах.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.