Роман для женщин - [37]

Одним словом, у меня нет никакой возможности познакомиться — домой всегда прихожу без четверти восемь и уже до того умученная, что после ужина заваливаюсь прямо в постель. В выходные дни опять же изволь пылесосить и всячески хлопотать по дому, а вечером никуда пойти и думать не смей, хотя мне уже девятнадцать! Разве что в кино, но в субботу вечером никто, натурально, в кино не ходит, все идут на танцы в клуб или еще в какой кабак оторваться. Разговариваю я только с мальчишками помоложе, когда они гурьбой притаскиваются в парфюмерию за кондомами, но ведут они себя со мной как придурки, а хорошим, приличным ребятам я стесняюсь и слово сказать! Иногда думаю про себя, что чем такая жизнь, лучше вообще никакая, хотя не буду Бога гневить по существу, в жизни мне не хватает только самоуверенности, а так все остальное вроде бы есть. Я только ужасно хочу встретить какого-нибудь хорошего парня, который и вправду любил бы меня и сделал бы мне потом двух ребятишек. Не обязательно, чтобы он был какой-нибудь киношный красавец, ведь на свете есть вещи поважнее, чем внешняя красота. Не так уж много я и хочу. Или много? Может, вы мне посоветуете, что мне делать, чтобы моя мечта сбылась, потому что иногда я просто прихожу в отчаяние, когда думаю, что моя мечта вообще никогда не сбудется!

Ваша читательница Зузана.

P. S. Напишите!

Я дочитываю и громко сморкаюсь. Романа подозрительно оглядывается на меня.

— О господи, — вздыхает она шумно, — она уже опять ревет…

4

Стоило мне появиться после обеда в конторе, как кто-то позвонил в дверь; Власта пошла открывать. Вернувшись вскоре, выразительно подмигивает нам.

— Этот молодой человек, увидев меня, должно быть, засомневался, и вправду ли он попал в редакцию «Разумницы»… — повторяет она старую хохму.

Мы все отрываемся от мониторов: Власта ведет за собой молодого посланца — в узких велосипедных трико и желто-черной куртке, от которой веет деревенским холодом. Он стройный, загорелый, из-под шлема выглядывают короткие светлые волосы.

В руке у него букет красных роз.

— Добрый день, — здоровается он, едва переводя дыхание.

Мы отвечаем почти в унисон. Здена хихикает.

— Для барышни Лауры… — говорит блондин Власте и растерянно обводит нас взглядом: на мне его взгляд задерживается чуть дольше. Это льстит мне. Власта с улыбкой кивает, и посланец с явным облегчением вручает мне букет.

— Не выпьете ли чашечку кофе, прекрасный велосипедист? — спрашивает Романа, но молодой человек вежливо отказывается; едва подписываю квитанцию о доставке, как он поспешно покидает редакцию.

Мирек, повернувшись к монитору, изображает невероятный трудовой пыл, но остальные коллеги, включая Тесаржову, с любопытством глазеют на меня. Роз ровно десять. Под целлофаном светится маленький белый конверт.

«Дай мне, прошу, шанс исправить эту дурость, — пишет мне Оливер. Люблю тебя».

— Ну что? — не выдерживает Власта.

Читаю текст вслух. Стараюсь, чтобы мой голос звучал иронично, но что-то не очень получается. Дамы заметно взбудоражены. Благодаря мне дождались наконец и стали свидетельницами аутентичной эмоциональной драмы. Власта даже предлагает мне сцену с розами использовать в «Рассказе, написанном самой жизнью», но Романа взмахом руки отвергает ее идею.

— Сейчас речь идет не о ее рубрике, говорит она. — Сейчас речь о том, как Лаура поступит…

5

Как поступлю?

Как поступлю с этим подонком?

Я просто мечтаю холодно сообщить ему, что уже никогда! в жизни не захочу его видеть! Но вся проблема в том, что я хочу его видеть! И даже как можно скорее! Поэтому звоню ему на работу, холодно благодарю за цветы и приглашаю на ужин. К нам домой!

Солидные семейные ценности versus[68] двадцатилетнего размалеванного блуждающего огонька…

Оливер, очарованный моим великодушием, видимо, как следует заправляется и по пути к нам совершает еще один, еще более демонстративный жест, чем преподношение цветов: застигнутый (и стало быть, немного придавленный…) лавиной сентиментальной любви ко мне, к моей матери, к себе самому и всему человечеству, он заходит в банк, снимает половину своих сбережений и в ближайшем бюро путешествий покупает недельный рождественский вояж на Канарские острова.

На три лица.

Он добредает к нам, садится за стол, достает подтвержденный и оплаченный заказ и, откинувшись на стуле назад, любуется нашей растерянностью.

— Шестьдесят три тысячи? — качает головой мама, глядя на ваучер. — Выходит, Пажоут, ты определенно спятил.

Но видно, что она рада.

— От чеха ты такого не ожидала, скажи честно? — улыбается Оливер. — Я подумал, что Рождество вы все равно не справляете…

— Да, дешевые жесты тебе явно к лицу, — говорю я с виду язвительно.

— В самом деле? Что ж, дешевые жесты меня всегда украшали, — гордо соглашается Оливер.

Глава XXII

Беспрецедентная независимость — Nein, Vater, nein! — Воспоминание о Брижит Бардо — Рождество на пляже

1

Разумеется, это групповая поездка, — а мама групповые поездки на дух не переносит. Решает это она весьма элегантно: на пражском аэродроме до отлета нашего рейса держится в стороне от основной группы, а обязательную проверку документов у стойки туристического бюро передоверяет мне и Оливеру. После прилета на место она снова уклоняется от группового переезда из аэропорта в предоставленную нам загородную гостиницу; сопровождающей, которая нервозно приглашает нас войти в поданный автобус (дует очень сильный ветер, и ей приходится кричать), мама вежливо объясняет, что поскольку мы собираемся нанять авто на всю неделю, то и в гостиницу мы доберемся сами. У сопровождающей вид ошарашенный: с подобными желаниями она, дескать, еще не встречалась, но нам должно быть ясно, что она несет ответственность за всех участников поездки.