Роль читателя. Исследования по семиотике текста - [108]

Конечно, проницательный читатель мог бы заметить (после скольких прочтений?), что с первой по четвертую главу ревность супругов всегда возникает под впечатлением какого-то текста: песни – в первой главе, пьесы – во второй, письма – в четвертой. Но ни одна инсинуация не подтверждается прямым доказательством; все лишь выводится из того, что говорит, думает, утверждает, предполагает (притом ошибочно) кто-то другой.

Мы видим также, что на всем протяжении рассказа автор постоянно напоминает о своем присутствии посредством ряда речевых актов, выражающих его отношение к событиям и персонажам. Эти авторские вмешательства должны нарушать наивную идентификацию читателя с первой изотопией. Они подчеркивают металингвистическое присутствие повествователя, чтобы создавать эффект (устранения или Verfremdung (очуждения – как в театре Бертольта Брехта).

8.2.3. Фабула в фабуле

Помимо прочего, вторая глава Драмы – это своего рода уменьшенная модель новеллы в целом, дающая внимательному читателю возможность распознать хитрую стратегию автора. Эту главу можно было бы изъять, не нанеся урона логике сюжета. События, о которых здесь повествуется, не являются частью фабулы. Тем не менее вторая глава воспроизводит, как бы в миниатюре, все структуры дискурса и структуры повествования Драмы.

Обо всем этом, по сути дела, говорит само название главы: «Простой эпизод, который прямо не связан с действием, но даст [читателям-]клиентам представление об образе жизни (la façon de vivre) наших героев».

Что же это за «образ жизни»? С одной стороны, конечно, это – жизнь, полная ревности (впрочем, выказываемой лишь в связи с неопределенными подозрениями), а с другой – превращающая драму в комедию, причем в комедию перепутанных ролей.

После длинной и драматичной сцены ревности (в которой каждый из супругов только предполагает, что другой / другая вожделеет к кому-то третьему) Рауль преследует Маргариту, очевидно, для того, чтобы ее ударить. В этот момент Маргарита оборачивается и просит Рауля (своего явного антагониста) помочь ей (т. е., очевидно, защитить ее от него самого).

Фабула тут довольно запутанная, и читателю было бы трудно резюмировать ее в терминах актантных ролей. В самом деле, актантов здесь много: есть Субъект и Объект стычки, есть Отправитель и Получатель просьбы о помощи, есть Помощник и Противник. Но ролей всего три: Жертва (героиня), Злодей и Помощник-Спаситель. Более того, три роли розданы двум персонажам (two actors, due attori): Раулю и Маргарите. Маргарита, конечно, – Жертва, а Раулю приходится играть сразу две несовместимо противоположные роли: Злодея и Помощника-Спасителя.

Рауль, который в действительности (повествовательной, нарративной) есть Злодей, становится Помощником-Спасителем в мире пропозициональных установок – желаний или мнений (beliefs) Маргариты. Маргарита хочет, чтобы (и / или верит в то, что) Рауль стал ее Помощником-Спасителем, и эта ее пропозициональная установка приобретает своего рода перформативное значение, Маргарита совершает нечто посредством слов.

Стоит подробнее рассмотреть финал второй главы, потому что он, по сути дела, содержит в себе всю Драму in nuce[456]. Опишем с помощью символов то, что происходит в этой фабуле в фабуле. Введем следующие обозначения:

a)

s – Помощник-Спаситель;

– s – Злодей и Противник (или не-Помощник);

b)

В_m – «Маргарита верит, что»;

К_m – «Маргарита знает, что»;

W_m – «Маргарита хочет, чтобы».

Читатель (узнав, что Рауль – Злодей и Противник Маргариты, но что Маргарита просит его быть ее Помощником и Спасителем от Злодея) должен прийти к следующему предварительному умозаключению:

Стало быть, Маргарита знает, что она хочет логически (и / или нарративно) невозможного. Но поскольку она этого хочет, она верит, что такое невозможно-противоречивое возможно. И это не единственное умозаключение, которое может сделать читатель. Можно предположить и такое: Маргарита верит, что, если захотеть, то невозможное может стать возможным. Или даже: она хочет заставить Рауля поверить, что невозможное возможно. И т. д., и т. п.

В этом смысле вторая глава Драмы – fabula in fabula. Она предвосхищает тот лабиринт противоречий, по которому поведет читателя фабула новеллы. И она же как бы убеждает читателя в том, что свои желания (и ожидания) можно принимать за (или даже превращать в) действительность.

Если бы читатель в первый же раз внимательно и критически прочитал эту главу Драмы, он мог бы предвидеть дальнейшее развитие новеллы и избежать ошибок в ее интерпретации. Но, как уже сказано, даже в этой главе тема недоразумения и логической непоследовательности заглушается, оттесняется на второй план темой адюльтера. Все мы умны задним умом: второй топик раскрывается только при втором прочтении. Кого боги хотят погубить, того они лишают разума. Драма в данном случае пускает в ход стратегию своего дискурса, чтобы лишить разума (или скорее зрения, видения, понимания) своего наивного читателя и не дать ему понять (увидеть) стратегию фабулы.

8.3. Стратегия нарративных структур

8.3.1. Инференциальные прогулки-вылазки и главы-фантазмы