Рок, туше́ и белая ворона - [41]

― Я? ― удивился парень, ― Да никогда. Просто, он со мной в рамсах. Нет, мы просто на репетиции, повздорили у нас это, не редкость, ― пояснил он тут же.

― И в чём же тогда заключался ваш конфликт? ― спросила Сола, увлечённая пироженным.

― Состав группы всё ещё висит в мёртвой точке. Ударник наш уже на грани того, чтобы свинтить Гордееву башку. Я тоже. Никто Рафу, видите ли, не нравится. Хотя, были те, кто в принципе играли и даже пели лучше Леры. Но всё ещё не достаточно хорошо для него. При этом ясно же почему. Причём всем уже ясно. Но мои предложения, на счёт Тори он категорически отвергает. ― потешался Миша, блуждая светлым взглядом по лицу Солы.

У него был странный взгляд, а у Солы крем на кончике носа. Прежде чем я успела сообщить ей об этом, Миша чмокнул её в нос. Я полностью ожидала, что в следующую секунду, Миша схлопочет за это. Сола лишь пихнула его в плечо, глупо посмеиваясь.

Тот момент, в котором до меня наконец дошло. Я шокировано посмотрела на Мишу. Затем на Солу.

― И давно? ― поинтересовалась я. Они осторожно переглянулись. Миша не очень уверенно улыбнулся мне.

― Да уж год как.

Я упорно не могла понять, почему они молчали. Нет, я конечно подозревала, но никто и никогда даже словом не обмолвился, что Сола с Мишей встречаются. Да никому и в голову бы не пришло. Претендентка на золотую медаль, недорокер и негласная неврастеничка ― никто не ломал голову на счёт нашей компании, предписывая какие-то романтические отношения, именно мне с Мишей.

― Ничего кроме ожидаемого. ― усмехнулась я.

― Так, что на счёт Гордеева? ― не отставала Сола. Миша рассмеявшись вскинул обе руки вверх.

― О, ну всё я пошёл. ― он поднялся из-за островка, предчувствуя девчачий разговор, чего он на дух не переносит. Сола отдёрнула его за край футболки, заставляя сесть обратно.

― Сола, завязывай, ― покачала я головой, ― Обессии и бредовые состояния ― не заразные симптомы, но ты ведёшь себя так, что я могу поверить в обратное.

― Я тебе не верю! Он тебе нравится!

Можно потратить вечность споря с ней. Даже если она реально неправа. Потому, экономя свои нервные клетки, которые и так можно пересчитать по пальцам фрезеровщика со стажем, я зашла с другой стороны.

― Ты не забывай пожалуйста, что у меня некоторая степень гаптофобии.

― Ага-ага, ― закивала подруга с вызовом, ― А к Гордееву у тебя просто иммунитет!

С досады, я стукнула себя ладонью в лоб.

― Сола, ты что собралась мне всю оставшуюся жизнь это припоминать? Я была, мягко сказать, раскодирована в дробадан. Алкоголь притупляет страх. Фобии не исключение. Я уже не говорю о том, что я не контролирую себя в таком состоянии. Я не осознаю большую часть того, что вокруг меня реально, а то, что осознаю вообще зачастую нереально. Это не мой долбанный каприз. Это глупо ― глупо потому что я не могу строить нормальные отношения. Не сейчас. И вряд ли позже. Я только-только начала, у меня даже прогресса особого нет. Мне не нужны сейчас никакие отношения. Тем более такие ненадёжные. У меня даже будущего нет. Я просто не вижу его. И ещё очень, не скоро увижу. Это, не вопрос месяца или двух. Это долгий процесс интеграции. Год, два, пять и всё равно я никогда не смогу представить свою жизнь без медикаментозного лечения и терапии, живя от рецидива к ремиссии, между адом и раем.

Сола не нашла ничего, что могла бы противопоставить этому. Миша облокотился на стол.

― Неужели тебе не страшно? ― спросил он всерьёз.

― Что именно? ― уточнила я.

― Что ты умрёшь в одиночестве.

Это выбило меня из равновесия. Сола наградила его прибалдевшим взглядом, а-ля «Заткнись Миша!» Но он явно спросил, именно то, что хотел спросить. Он не оговорился.

― В том то и проблема Миш. Что не никогда не слышал разве, что смерть ― идеальное решение всех проблем умирающего? Это самый простой путь наименьшего сопротивления, я выбираю путь наибольшего. Поэтому я могу сказать с точность до 99 %, что одиночество станет моим неизменным спутником. Другого пути нет.

― И в чём тогда смысл?

Шах.

― А ты знал, что вопросы экзистенциального характера для психа с суицидальными наклонностями ― мощнейший спусковой крючок? ― усмехнулась я пряча своё волнение за сарказмом.

Он сошёл с ума?

― Я не психолог Тори. ― покачал он головой, ― Я даже не философ. Я пытаюсь, но не могу понять, как док может помочь там, где нет смысла?

И мат.

Он меня добил. Я не нашлась с ответом. Я могла бы попытаться что-то ответить на это, но боюсь у меня просто нет ответа. Потому что он чёрт бы его побрал попал в самую чёртову точку! Отец? От того, что я не называю его так, он им быть не перестал. Одиночество? Время будет идти своим чередом, оно не станет ждать когда я буду в относительной норме. Будет ли в моём чистом листе, кто-то, кто примет меня такой, какая я есть? Нет таких отважных в этом мире. Смысл?

Меня поработила паника.

― Я…. на минуточку.

Я вышла из-за стола, и умчалась в комнату, едва не сбив с ног приехавших отца с Алей, в холе.

Меня затрясло волнами панической атаки. Холод, я опустила руки в холод, только отрыв кран в ванной. До онемения, приводя себя в чувства. В нормальные чувства, а не в искажённые грохотом собственного сердца о грудную клетку. Набрав полные ладони ледяной воды плеснула себе в лицо. Набрала ещё воды, и ещё, пока вода не затекла в нос и я не закашлялась. Я не чувствовала холода, я горела. До боли. Под кожей словно тлели красные угли. Тряхнув головой, обхватила раковину руками, склоняясь над ней. Вода стекала по моему лицу, с волос, по шее, за ворот блузки. Пытаясь переключиться, подумать о хорошем, найти долбанный свет, мне казалось сердце проломил мне рёбра. Я задыхалась, еле-еле, делая вдох за раз. По одному вздохну за раз, ровно, спокойно, спокойно…