Рок–роуди. За кулисами и не только - [20]
То были дни больших дел и изнурительные вечера, длиннее которых у меня ещё не было. Помню, однажды, очень уж было поздно, после одного из наших выступлений, когда я уже отчаялся добраться до постели, где бы мог хоть часок вздремнуть, появляется Боб, и как ни в чём не бывало, говорит мне.
— Предлагаю пропустить по стаканчику на ночь, а Таппи, как ты на это смотришь?
Я замотал головой и начал треть глаза, не в состоянии даже ему что–то ответить.
— Ладно, вижу, тебе надо отдохнуть. Но знай, утром ты мне нужен умытый, причёсанный и с ясной головой. Ради бога, ничего не говори, иди спать. Тебя разбудят вовремя, я распорядился, утром нас ждут важные дела. Не подведи меня, Таппи.
Я пробормотал что–то ему в ответ и поплёлся в свой номер. Полностью бездыханный, я уже думал о том, что лягу, даже не раздеваясь. Казалось, прошла всего минута, как раздался телефонный звонок. Это был Боб, и он был взбешён.
— Ты, тупой недоумок! — раздался его возмущённый возглас в трубке. — Мне нужно было вчера обсудить с тобой одно важное дело, а ты только и думал, как добраться до подушки, да ещё проспал будильник. Если тебе не нужна эта работа, Таппи, то так мне это и скажи. Я с лёгкостью найду тебе замену!
Чёрт! Чёрт! Чёрт! Который сейчас час?
— Нет–нет, что ты, Боб. Мне нужна эта работа. Прости. Я сейчас спущусь и буду весь в твоём распоряжении.
— Лучше бы тебе поторопиться, мать твою, — и бросил трубку.
Умылся, оправил одежду, в которой я так и заснул, схватил куртку и выскочил из номера. Я не стал дожидаться лифта, слетел с лестницы, пересёк улицу и вбежал к нему наверх. Боже праведный! Боб был готов убить меня. Когда, наконец, я добрался до его дверей, ноги ныли, я весь взмок и с трудом переводил дыхание.
— Боб, — выдохнул я. — Боб, прости. Прошу тебя.
Я взглянул на Боба, он стоял прямо передо мной и смеялся, слёзы текли по его щекам, в руках он держал свои очки.
— Как насчёт того, чтобы по стаканчику на ночь, Таппи?
Я посмотрел на часы. Что, прошло всего несколько минут? Я спал на самом деле всего несколько минут? Этот негодяй разыграл меня!
Признав его победу, я согласился на его предложение по стаканчику. Потом ещё по одному. Потом ещё. В итоге мы пили до самого утра и разошлись только в шесть. Так, по словам Боба, я сумел уберечься от того, чтобы проспать будильник.
Но были не одни только шутки и розыгрыши. Ну, может так, а может быть и не так, только я не ожидал от него ничего другого. Мне пришлось провести той осенью 1965 года в Нью–Йорке целых два месяца, и, не переставая меня подначивать и разыгрывать, он показал мне, как вершатся дела в этом городе.
Однажды вечером, мы с ним сидели в одном из фешенебельных ресторанов Виллиджа. И вдруг перед моими глазами возникла одна из тех замечательных достопримечательностей, которыми так богат этот город. Прямо передо мной появились самые шикарные сиськи, которые я когда–либо встречал. К ним прилагались огненно рыжие волосы, и было совершенно очевидно, что они собрались с кем–то на свидание. Это чудо запрокинуло голову и рассмеялось в ответ на сказанное им. Боже, она была великолепна, и к тому же уже в возрасте, и я почувствовал шевеление в своих штанах. С её стороны это больше походило на свидание, а кто бы обвинил его. Отведя глаза от очевидного, я посмотрел на её руку. Кольца не было. Ну, начинается сильная игра, подумал я.
Изо всех старался не пялиться, стараясь вникнуть в то, что говорит Боб, и, стараясь (совершенно безуспешно) отвлечь моего Дика, особенно когда эти огненно–рыжие волосы, и эти великолепные холмы проплыли мимо нашего столика. Я извинился перед Бобом и последовал за ними. К тому времени, как она дошла до дверей дамской комнаты, я уже был рядом с ней.
— Простите меня, мэм, — (мой акцент, неужели всем американкам нравится британский акцент?) — может быть, это вам покажется это несколько сентиментальным, но у меня есть, что сказать вам. — (Боже, надеюсь, моя улыбка была достаточно сексуальна. Не хотел, чтобы она подумала, что я какой–нибудь маньяк.) — Думаю, вы самая красивая женщина здесь сегодня вечером. — (Возможно, в этот момент самое умное было оставить эти сиськи в покое.)
Он улыбнулась и исчезла за дверью. Улыбнулась. Чего я добился? С унынием в лице я вернулся к нашему столику.
— Ха! Мимо? — не удержался от комментария Боб, когда я вернулся на своё место. — На рыженькую зазевался? Таппи, ты лучше помечтай. Постучи по дереву, что она?
— Никак. Я только и успел сказать, что она красива.
— Мать твою, девчонка, такая как эта и без твоих слов знает, как она красива! — Боб рассмеялся и вернулся к своей выпивке.
Но я выжидал. Она должна была, возвращаясь, пройти мимо нашего столика, и улыбнуться мне, или не должна? Я уже потерял терпение, но тут чья–то рука коснулась моего плеча и на колени мне упала записка. Она не посмотрела в мою сторону, не произнесла ни слова, просто прошла мимо, направляясь к тому мужчине, который ждал её на другом конце ресторана.
У Боба отвисла челюсть.
— Ты, сукин сын, как тебе это удалось? У неё же свидание! Ну, давай, Таппи, что там в этой записке? Что она пишет?
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Эта книга о тех, кому выпала судьба быть первыми лицами московской власти в течение ХХ века — такого отчаянного, такого напряженного, такого непростого в мировой истории, в истории России и, конечно, в истории непревзойденной ее столицы — городе Москве. Авторы книги — историки, писатели и журналисты, опираясь на архивные документы, свидетельства современников, материалы из семейных архивов, дневниковые записи, стремятся восстановить в жизнеописаниях своих героев забытые эпизоды их биографий, обновить память об их делах на благо Москвы и москвичам.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.