Рок-поэтика - [39]
В отличие от духовной поэзии 1980-1990-х гг. с ее традиционно-религиозным, почти каноническим пониманием места человека и поэта в мире, поэзия андеграунда и рок-культуры в лице Башлачева не принимает трансцендентность Бога («Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы» («Спроси, звезда»), «Наша правда проста, но нам не хватит креста // Из соломенной веры в «Спаси-сохрани», // Ведь святых на Руси — только знай, выноси… // В этом — высшая мера. Скоси-схорони…» («Посошок»)). Если принять предложенное Н. И. Ильинской разделение религиозно ориентированной поэзии рубежа XX — XXI столетий на «традиционно-догматическую», «парахристианскую» и «внеконфессионально-религиозную», то наиболее правомерным представляется относить рок-поэзию именно ко второй, ведущим принципом которой является «экзистенциальный духовный вектор» [211, с. 170]. Христианство ищет иные, новые пути взаимодействия с человеком конца XX века, который, в свою очередь возвращается к вере, но не через церковь: «Ведя диалог с современностью, христианство находит новые средства для провозглашения евангельской истины.
Для разных реципиентов хорал Баха в той же мере, что и рок-музыка, может оказаться эффективной формой пересказывания Евангелия» [цит. по: 211, с. 122].
В этом плане богоборчество и аутомессианизм, христология и мотивы Богооставленности, Богоискания, столь характерные для поэзии Башлачева и для рок-поэзии в целом, перекликаются с аналогичными тенденциями поэзии Серебряного века к переводу христианского мифа в миф собственной жизни, к жизнетворчеству и пафосу добровольной жертвы (ср.: «для [XX века] история Христа есть не только (зачастую и не столько) подвиг искупления и милосердия, сколько экзистенциальная трагедия (стихотворение «Гамлет» Б. Л. Пастернака), или знак абсолютной неудачи человеческого промысла (роман «Парфюмер» П. Зюскинда)» [182, с. 72]). «Философия» и «этика» творчества Башлачева могут быть интерпретированы в понятиях свободы творчества Н. А. Бердяева: человек совершает оправдание себя творчеством, поэтому творчество есть Антроподицея.
Осознанное творческое откровение приобщает к «страшной свободе» и «жуткой ответственности», раскрывая «христологию человека»: «Христос становится имманентен человеку, человек на себя возлагает все бремя, всю безмерность свободы» [213, с. 341]. «Вечный Пост» Башлачева — это «свершающееся принятие пред-сказанного решения» (С. С. Шаулов), повторение пути, пройденного Иисусом (так, в песнях альбома «Вечный Пост» происходит последовательное раскрытие персонального мифа поэта как самоизвольной жертвы: «знак решения» — «воплощенное решение» — «совершающееся принятие» — «свершение» — «распятие» — «Тайная Вечеря» — «Рождество» — «бытование поэзии» — «интимное повествование о мифе» [см.: 212]).
Таким образом, автор «Времени колокольчиков» создает свой персональный поэтический миф, следуя принципам христологии и аутомессианства и находя особую форму для взаимоотношения я —Ты: «уподобляясь» Христу, поэт стремится стать Высшим «Ты», преодолевая «я».
Песня как поступок и судьба
«Каждую песню надо оправдать жизнью. Каждую песню надо обязательно прожить», — таково творческое кредо Башлачева [28, с. 192], заявленное им в одном из интервью. Для Башлачева песня и поступок тождественны: «Все мои песни, поступки направлены на то, чтоб удерживать свет, и они с каждым днем должны быть все более сильными, чтобы его удерживать» [там же, с. 209]. Концепция дара слова как участи, прозрения и страшной ответственности отражена поэтом в единственном из уцелевших произведений позднего периода творчества (в период с сентября 1986 года до самоубийства 17 февраля 1988 года Башлачев практически ничего не пишет и уничтожает свои последние записи):
(август, 1987 г.).
Характерное для рок-поэзии отождествление жизни и творчества у Башлачева находит свое разрешение:
(«Когда мы вдвоем»).
В этом отождествлении песни и жизни заключена судьба рок-поэта, событие сбывания:
(«Когда мы вместе»)
(«В чистом поле дожди косые»).
В творчестве Башлачева можно выделить несколько центральных тематических и смысловых «узлов», которые позволяют представить все его творческое наследие в качестве развернутой парадигмы слово (песня) — поступок — судьба. Такими «узлами» являются мотивы зерна (зерно-колос-каравай) как добровольного самопожертвования; виденья как веденья, прозрения или, наоборот, слепоты и в физическом, и в духовном смысле; колокольчика как шутовского атрибута, символа православной Руси и дороги54.
Осознание проклятия одаренности владеть поэтическим словом связано с добровольной самоизвольной жертвой, с т.н. «христологией», которая у Башлачева, помимо прочих мотивов, отражена в мотиве зерна (колоса):
Есть да и нет, черное и белое, инь и ян. Между ними находится Третий Полюс. Это terra incognita внутри нас, дорогу к которой каждый выбирает сам.
Мир вокруг нас не что иное, как постоянное перетекание и взаимодействие «своего» и «иного», «себя» и «не-себя», «самости» и «чуждости». Эта книга — о познании себя через другого, через опыт и призму инаковости, о поиске Другого: иного во мне самом, в культуре, в тексте. Другой всегда дан, и он же всегда находится в модусе ускользания. Пока мы ищем Другого, мы не перестаем задаваться вопросами и отвечать, мы все еще открыты для других и мира вокруг нас, мы все еще готовы принять ответственность.
ВЕХИ. Сборник статей русских философов начала XX века о русской интеллигенции и её роли в истории России. Издан в марте 1909 г. в Москве. Получив широкий общественный резонанс, к апрелю 1910 г. выдержал четыре переиздания общим тиражом 16000 экземпляров. Михаил Осипович Гершензон. ПРЕДИСЛОВИЕ Николай Александрович Бердяев. ФИЛОСОФСКАЯ ИСТИНА И ИНТЕЛЛИГЕНТСКАЯ ПРАВДА Сергей Николаевич Булгаков. ГЕРОИЗМ И ПОДВИЖНИЧЕСТВО Михаил Осипович Гершензон. ТВОРЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ Богдан Александрович Кистяковский.
Сборник работ ведущих христианских философов России, посвященный религиозности Льва Толстого, написанный спустя два года после смерти писателя (1912 г.). Задача настоящего сборника — представить соображения для критического анализа религиозного мировоззрения Толстого – продиктована почтительным к нему вниманием со стороны всех, принявших участие в сборнике. Правда, среди них нет ни одного, кто мог бы считать себя религиозным последователем Толстого, но нет и ни одного, кто не признавал бы религиозной значительности его жизненного дела.
Что такое время? К нему мы постоянно обращаемся, на него оглядываемся, о нем думаем, его катастрофически не хватает. А откуда оно взялось и куда летит? Алан Бердик, известный американский писатель и постоянный автор журнала The New Yorker, в остроумной и изящной форме, опираясь на научные исследования, пытается ответить на этот вопрос. Вместе с автором вы найдете двадцать пятый час, потеряетесь во времени, заставите время идти назад. И уж точно не пожалеете о потраченных часах на чтение этой удивительной книги.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Из предисловия:Необходимость в книге, в которой давалось бы систематическое изложение исторического материализма, давно назрела. Такая книга нужна студентам и преподавателям высших учебных заведении, а также многочисленным кадрам советской интеллигенции, самостоятельно изучающим основы марксистско-ленинской философской науки.Предлагаемая читателю книга, написанная авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, представляет собой попытку дать более или менее полное изложение основ исторического материализма.
Книга содержит собрание устных наставлений Раманы Махарши (1879–1950) – наиболее почитаемого просветленного Учителя адвайты XX века, – а также поясняющие материалы, взятые из разных источников. Наряду с «Гуру вачака коваи» это собрание устных наставлений – наиболее глубокое и широкое изложение учения Раманы Махарши, записанное его учеником Муруганаром.Сам Муруганар публично признан Раманой Махарши как «упрочившийся в состоянии внутреннего Блаженства», поэтому его изложение без искажений передает суть и все тонкости наставлений великого Учителя.