Родом из Переделкино - [44]
Обратимся к истокам.
В ранней юности Николай Вирта пережил трагедию – зловещая тень ее накрыла собой всю его дальнейшую судьбу. Четырнадцатилетним подростком он присутствовал при расстреле своего отца во время Гражданской войны 1921 года на Тамбовщине.
Мой дед, Евгений Степанович Карельский, был священником в селе Большая Лазовка (где и родился мой отец) и сочувствовал восстанию крестьян, в советской историографии получившей название «антоновщины» по имени своего предводителя – бывшего эсера, экспроприатора, человека с темным прошлым, в последние годы пристроившегося работать в милиции Кирсановского уезда Тамбовской области, Александра Антонова. Тогда по специальному указу Тухачевского (приказ № 175 от 12 мая, стр. 162, и приказ № 198 от 11 июня 1921 года, стр. 178 – см. сборник документов «Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919–1921 гг. «Антоновщина») Красным частям вменялось в обязанность брать в заложники наиболее видных сельских жителей и устраивать показательные казни в случае, если они откажутся выдать тайники со складами оружия, продовольствия и местонахождение повстанцев – «бандитов», – как их тогда именовали. Для устрашения расстрел производить на площади перед сельской управой в присутствии всех обитателей села или деревни, которых сгоняли туда, включая древних стариков, малых детей, а также родственников приговоренных.
Мою бабку, попадью Елизавету Васильевну, притащили на площадь полуживую с тремя дочерьми мал мала меньше и сыном Коленькой. Дети заливались плачем, стараясь зарыться в материнские юбки, попадью, еле стоявшую на ногах, поддерживал верный батрак Ленька.
Заложников привели к управе со скрученными за спиной руками и поставили перед толпой.
Расстрел производили, не церемонясь ни с жертвами, ни со зрителями, – стреляли в голову в упор, не завязав глаза заложникам, без всяких там предварительных речей, а просто по команде: «Пли!»...
Можно себе вообразить, что это была за сцена такая и каково было все это видеть воочию женам, матерям, сестрам, детям, соседям...
Похоронить расстрелянных разрешили за кладбищенской оградой, втихую, без какого бы то ни было ритуала, в ту же ночь.
Когда стало возможным об этом говорить, мой отец рассказывал о том, как они с батраком Ленькой ночью рыли яму, потом собирали в цинковое корыто разлетевшиеся останки, потом на веревке тащили это корыто к могиле и закопали деда Евгения Степановича Карельского без отпевания, без креста или какого-нибудь опознавательного знака.
Очень скоро могила деда затерялась и поросла травой, таким образом он окончательно слился с природой своего родного края, который так любил и беззаветно служил ему верой и правдой.
В том же сборнике «Антоновщина», выпущенном на Тамбовщине, я обнаружила документ, от которого у меня сердце так и ухнуло куда-то в пропасть:
«...политсводка уполиткомиссии 2-го боевого участка о состоянии борьбы с повстанцами – 5\7 (1921 года. – Т.В.) в селе Большая Лазовка расстреляно 5 заложников, в том числе священник Карельский. Предуполиткомиссии Смоленский» (стр. 221).
Известно, что сейчас на месте казни тамбовские активисты собираются поставить памятный знак. И вот совсем недавно я получила последние сведения о судьбе этого проекта. 25 января 2010 года, в день моих именин, раздался звонок:
– Татьяна Николаевна! Вас с тезоименитством сердечно поздравляю. Да это я, я, еле дозвонился! С Тамбова это, Нечаев! (Имя-отчество неразборчиво.) Ну, мы тут, наша то есть комиссия, все хлопочем! Хотим водрузить крест на месте казни, на том самом, где вашего дедушку в 21 году расстреляли. Ну, то есть отца Евгения Карельского, и еще его односельчан. Крест дубовый нам уже вытесал тут плотник один, так никак деньжат на арматуру не наберем. Медную надо, чтоб не гнил. Вот и у владыки нашего на приеме побывал, прошу его посодействовать. В целом он согласен, обещает. Но пока денег нет. А сам я думаю – кабы он немного золотишка со своего облачения поснимал, так нам бы и хватило. Ну, дак ведь такое не скажешь, это я уж так, от своих мыслей говорю, а в лицо сказать неудобно. У нас тут сейчас церковь богатеет. Все местные, кто в городе себе капиталец скопил, на церковь жертвуют, грехи замаливают. Церквей полно, чуть не в каждой деревне стоят, только деревни эти почти все заколоченные, народ из них в город подался. Одни бабки остались кое-где, так что и молиться в тех церквях некому. Ну, и вот еще новая мода пошла – монастыри восстанавливать, а зачем они, монастыри, когда в монахи никто не идет при нашей демократии: демократия – она ведь всем мозги-то промыла. Заработать – это все норовят, а где заработаешь, как не в городе...
На восстановление монастырей в основном бомжи идут – на стройке кашу варят, а иной раз и похлебку учинят. Бомжей у нас тут навалом – все зеки бывшие. Отсидит мужик лет двадцать, вот и возвращается в родные края. А что он тут, в родном краю, найдет – семья разлетелась кто куда, дом разваливается. У нас тут сейчас не пашут, не сеют, земля праздная лежит. Бурьяном да полынью заросла... Вот бомжи на стройку церковную и стекаются.
Автору этой книги посчастливилось общаться и дружить с выдающимися писателями и учеными, чьи таланты составили славу ХХ века. Многостраничные дневниковые записи и зарисовки позволили Татьяне Вирте сохранить живой облик этих людей и связанных с ними событий. Перед читателем открывается удивительный мир учёных-физиков, где блистали талантами необыкновенно яркие личности, сыгравшие уникальную роль в новейшей истории.
Татьяна Вирта – переводчица, автор книги «Родом из Переделкино», дочь знаменитого советского писателя Николая Вирты. Ее воспоминания – бесценный источник информации о том, «как жили, как любили, как верили» люди советской эпохи. Удивительная история любви, полная тяжелых испытаний и все же приведшая к счастью – это рассказ о свекрови Рахиль. Трагедия, пережитая в ранней юности и наложившая отпечаток на всю дальнейшую жизнь – это судьба отца Николая Вирты. А также рассказы о дружбе с интересными знаменитыми людьми; общество шестидесятников – лирики и физики: Елена Ржевская и Исаак Крамов, Борис Каган и Зоя Богуславская, Яков Смородинский, академик Гинзбург и многие другие… Историю страны лучше всего понимаешь через истории ее людей.
В книге рассказывается о жизни знаменитого немецкого археолога Генриха Шлимана, о раскопках Трои и других очагов микенской культуры.
Фрэнсис Брет Гарт родился в Олбани (штат Нью-Йорк) 25 августа 1836 года. Отец его — Генри Гарт — был школьным учителем. Человек широко образованный, любитель и знаток литературы, он не обладал качествами, необходимыми для быстрого делового успеха, и семья, в которой было четверо детей, жила до чрезвычайности скромно. В доме не было ничего лишнего, но зато была прекрасная библиотека. Маленький Фрэнк был «книжным мальчиком». Он редко выходил из дома и был постоянно погружен в чтение. Уже тогда он познакомился с сочинениями Дефо, Фильдинга, Смоллета, Шекспира, Ирвинга, Вальтера Скотта.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.