Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [128]

После чтения этой главы у вас может сложиться впечатление, что, куда ни посмотри, везде обнаруживаются окаменелые останки неандертальцев, с которыми происходило что-то особенное. Однако все гораздо сложнее. На некоторых стоянках найдено лишь несколько фрагментов, на других имеется масса скелетов, и нет четкой зависимости разделки тел от того, на самой стоянке это происходило или за ее пределами: подросток из Ле Мустье подвергся разделке, а младенец — нет.

Не стоит забывать и о том, что во многих местах, богатых археологическим материалом, вообще нет никаких останков неандертальцев. Наглядный пример тому — Абрик Романи: стоянку заселяли на протяжении десятков тысячелетий, раскопки на ней проводились в соответствии с высочайшими стандартами, но из сотен тысяч обнаруженных там костей ни одна не принадлежит гомининам. На других иберийских стоянках такого же типа останки гоминин тем не менее есть. В 2016 г. в Тейшонес обнаружены детский зуб и фрагмент черепа, а в Кова-Негра — кости как минимум семи гоминин: двух взрослых, одного ребенка старшего возраста и четырех детей помладше.

Не меньший интерес вызывают памятники, на которых традиции менялись со временем, а в некоторых случаях, например в Ортю, присутствие тел, возможно, влияло на то, чем еще там занимались неандертальцы. Выбор между захоронением тел и их разделкой, возможно, зависел от того, насколько мобильными хотели быть неандертальцы и не собирались ли они покинуть свое место на многие месяцы. Конечно, это еще не различные погребальные традиции, но вариативность в решениях, возможно, связана с конкретными обстоятельствами, зависящими от подвижности и сезонности.

Каково это — быть мертвым

Если говорить серьезно, в наши дни уже очень трудно утверждать, что все скопления костей неандертальцев образовались в результате спонтанных процессов или, если речь идет о разделке, что кому-то просто нужно было набить пустые желудки. Осознав многообразие действий, производимых с трупами, мы видим, как начинают размываться границы в этой сфере между поведением неандертальцев и ранних Homo sapiens. К тому же неандертальцы, судя по всему, начали раньше нас: возраст женщины из пещеры Табун, которую уложили на спину, может составлять от 140 000 до 170 000 лет.

Но, как и в случае с эстетическими традициями, отличия все же есть. На памятниках, расположенных под открытым небом, не обнаружено ни одного полного скелета неандертальца; хотя скелеты Homo sapiens какое-то время встречаются так же редко, 30 000 лет назад появляются впечатляющие погребения. Для Homo sapiens также характерно захоронение в одной могиле двух или нескольких тел, например двух новорожденных близнецов с датировкой 27 000 лет на стоянке Кремс-Вахтберг в Австрии.

Есть различия и по категориям умерших. Хотя взрослых мужчин среди Homo sapiens также гораздо больше, чем женщин, старики встречаются не чаще, чем у неандертальцев, опровергая мнение о большей продолжительности жизни сапиенсов. Удивительно, что среди них гораздо меньше детей и младенцев.

Также к очевидным различиям относится положение тела, которое у Homo sapiens представляется более формализованным. В раннем периоде у скелетов конечности сильнее согнуты, чем у неандертальцев, но со временем все чаще появляется поза, напоминающая положение тела в саркофаге: на спине, с выпрямленными руками и ногами. У неандертальцев же тела, как правило, лежат частично или полностью на боку; иногда ноги подтянуты к груди, как у эмбриона, но встречаются случаи, когда ноги слегка согнуты или несимметрично вытянуты.

Присутствие в захоронениях эффектных приношений — явление, определенно характерное для Homo sapiens. В скальном навесе Ла-Мадлен, находящемся немного ниже по течению реки от Ле Мустье, Пейрони обнаружил захоронение маленького ребенка с датировкой примерно 11 000–9000 лет назад. Он зафиксировал, что его, как и младенца Мустье 2, нашли в яме, но на этом сходство заканчивается. Ребенок лежал ровно на спине, в «ауре» из красного пигмента, при этом вокруг головы, плеч, коленей, запястий и лодыжек были уложены тысячи крошечных бусин из зубов животных и раковин. На их вырезание и шлифовку, наверное, было потрачено несколько месяцев, при этом рисунок следов износа указывает на то, что они терлись друг о друга в течение долгого времени. Раковины происходили не только из местных залежей ископаемых, но и с атлантических и средиземноморских берегов, что подразумевает освоение огромных территорий либо обширные обменные сети. Особенно показательно, что бусины представляют собой миниатюрные копии предметов из захоронений взрослых, а это явно свидетельствует о том, что в детские могилы клали предметы, соответствующие их жизненному этапу.

Глядя на удивительное захоронение в Ла-Мадлен, представляешь себе ребенка, который некогда бегал, хохоча, в одежде, вышитой блестящими и позвякивающими на ветру бусинами. Ни на одной из стоянок неандертальцев нет ничего подобного, но есть ли убедительные доказательства, что вместе с телами они хоть иногда укладывали в могилы особенные предметы? Утверждения о «погребальных приношениях» зачастую весьма субъективны. Козлиные рога рядом с останками мальчика в Тешик-Таш или нерасчлененные ноги лошади и лапы пантеры в Сима де лас Паломас — это необычно, однако явной связи между ними и телами не прослеживается. Конечно, есть странные камни под головой Мустье 1, но с учетом того, что раскопки производились очень давно, о них невозможно сказать что-то определенное. Нестандартный отщеп из кремнистого сланца всего в нескольких сантиметрах от согнутых пальцев погребенного в пещере Шанидар волнует воображение, однако самый убедительный пример — еще один неандерталец с Ближнего Востока.