Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - [127]

Если смерть вызывала эмоции, возможны ли личные мотивы для разделывания, поедания и использования тел? Весьма вероятно, что хотя бы в некоторых случаях умерший и «каннибал» прежде состояли в неких отношениях. Всем известно, что в человеческом общении и самосознании индивида ключевую роль играет лицо, и любопытно, что в некоторых случаях особое внимание уделялось головам. В Мула-Герси на всех фрагментах черепов гоминин, в отличие от оленей, присутствовали следы разделки; кроме того, они подверглись особо интенсивному дроблению. Череп Ле Мустье 1 тоже был разломан на мелкие части, однако следы разделки имелись только на одной части тела (на правом бедре).

Это подводит нас к одному из самых необычных артефактов неандертальской эпохи. В 1906 г. грот Ла-Кина стал тем местом, где археологи впервые определили назначение костяных ретушеров, однако он широко известен останками еще как минимум 22 неандертальцев на нескольких участках в разных слоях. Среди них есть несколько частей черепа, возможно, принадлежащих одному и тому же половозрелому индивиду. Один фрагмент с насечками также имеет характерные повреждения от использования в качестве ретушера.

Неандертальцы, прекрасно разбиравшиеся в анатомии, абсолютно точно знали, с чем имеют дело. Выбор кости был даже менее случайным или стихийным, чем в случае с ретушерами из Гойе. Формой и толщиной данное изделие значительно отличается от других ретушеров из Ла-Кина и прочих памятников, к тому же это единственный известный ретушер, изготовленный из черепной кости какого бы то ни было вида. Выбор пал на череп, несмотря на его непригодность, и, хотя в том же слое имеются другие необычные ретушеры (из челюсти северного оленя и лошадиного зуба), череп — это единственная кость неандертальца из этого слоя.

Скептики, возможно, до сих пор хотели бы найти нечто выходящее за рамки утилитарности, доказывающее, что практика расчленения мертвых на составные части имела социальный и символический смысл. Невероятно, но это нечто существует и, помимо прочего, включает в себя череп. На самой полной черепной коробке из Крапины имеются 35 мелких зарубок, в основном параллельных, начинающихся чуть выше надбровной дуги и проходящих по лбу в направлении затылка. При длине всего 5 мм они не подходят под определение насечек от разделки, являются совершенно уникальными на данной стоянке и не имеют аналогов ни на одном из черепов гоминин любого вида.

Тем не менее что-то они напоминают. Это наиболее длинный ряд последовательных насечек, выполненных неандертальцами, превышающий по длине даже серии надрезов на кости гиены в Ле-Прадель и на вороньем крыле в Заскальной. Их нанесение на кость гоминины, тем более на череп — самую символически значимую часть тела, — явление экстраординарное. Самая близкая параллель этому прослеживается в поведении Homo sapiens, обитавших больше чем через 100 000 лет в пещере Гофа. Там, наряду с разделкой тел умерших и каннибализмом, также занимались обработкой костей. Из черепов, вероятно, вырезали чаши, но самая примечательная находка — фрагмент длинной кости, на котором кто-то выгравировал изящный орнамент из мелких насечек.

Можем ли мы от отдельных объектов и скелетов перейти к разговору о том, что вообще для неандертальцев значила смерть? Сложность их взаимодействий с телами — будь то захоронение полных скелетов или их частей, разделка или использование костей в качестве инструментов — в точности соответствует развитию навыков и разнообразию других аспектов поведения, включая охоту, технологии производства и эстетику. Следов подобных взаимодействий после отметки 150 000 лет назад становится больше, что, вероятно, тоже объясняется не просто лучшей сохранностью костей, а распространением обращения с мертвыми в социальной практике. Кроме того, стоит отметить, что памятники с останками неандертальцев часто содержат части тел нескольких индивидов.

Не исключена и зависимость того, что делают с телом, от того, чье это тело. Безусловно, в неандертальских сообществах присутствовало разделение на общепринятые категории, в том числе по возрасту и полу, возможно, по репродуктивному статусу, уровню коммуникабельности и развития навыков. Эти характеристики наверняка влияли на то, как индивиды относились друг к другу в жизни, а возможно, и в случае смерти.

В первую очередь заметно явно малое число женских скелетов. Это не связано с трудностью идентификации пола по костям; подтвердить анатомическую классификацию помогает генетика. Наблюдаются также некоторые закономерности, связанные с возрастом: самые молодые и самые старые скелеты чаще находят полностью, а не в виде разделанных и переработанных костей. К примеру, в Крапине полно разделанных тел взрослых и ни одного маленького ребенка.

С другой стороны, детские захоронения, похоже, могли входить в состав коллективных. Ребенок Шанидар 9 лежал рядом со взрослым мужчиной и двумя взрослыми женщинами. Гаррод утверждала, что у левого плеча женщины из пещеры Табун находился младенец[182], хотя при изучении перемещенного в Лондон блока грунта никаких останков не обнаружили. Кстати, если говорить о Ближнем Востоке, то, несмотря на то, что скелетов там найдено много, до сих пор не известно ни об одном случае разделки тела.