Родная земля - [97]

То скользя по траве, то прыгая, то скатываясь по шуршащей осыпи, раскрытым ртом хватая воздух и чувствуя, как рвется из груди сердце и мягчают, подламываются ноги, Керим стал спускаться по крутому склону. Внизу он лёг на берегу ручья, припал губами к прохладной воде, стал жадно пить, зная, что надо спешить, и не в силах оторваться.

Послышался цокот копыт, голоса. Керим вскочил, вытер лицо рукавом и побежал, пригибаясь и оглядываясь, к гуще молодых керкау[36], поднявшихся между скал, выбрал место поудобнее, затаился.

Впереди ехал Бахрам. Одной рукой он правил, другой поддерживал Зибу. Лицо у девушки было припухлым, мокрым от слез, волосы растрепались, выбились из-под платка. Керим с трудом отвел от нее глаза, перевел взгляд на Бахрама, — он ехал спокойно, будто и не было погони, только суетливо подергивал повод, торопя взмыленного, роняющего из пасти пену коня.

Ниязкули время от времени оглядывался, винтовка его лежала поперек седла.

— Вроде бы отстали. — сказал он, и голос его в глухом ущелье прозвучал отчетливо и резко. — Может, срезал одного… Керима…

— Туда ему и дорога, — ответил Бахрам, не оглядываясь.

Сердце уже не стучало — звенело в груди у Керима. Ладони, сжимающие винтовку, зудели от нетерпения. Но он ждал момента расчетливо и выверенно: вот поровняется к ним Бахрам, тогда ударит по нему в упор, наверняка.

Мирно похрустывал галечник под копытами. Серая пичужка вспорхнула и полетела низко над землей.

Керим медленно поднимал винтовку и вдруг понял, что не решится выстрелить. Они были слишком близко, Бахрам и Зиба, и пуля могла попасть в девушку. И подумав об этом, он совсем растерялся. А кони уже проходили мимо, совсем рядом, на Керима даже пахнуло терпким лошадиным потом. Тогда он чуть опустил ствол, увидел в прорези прицела мушку и конскую грудь — и выстрелил. Ахалтекинец захрапел, ноги его подломились, и он грохнулся наземь, так что пыль заволокла его. Сквозь серую, медленно оседающую пелену Керим разглядел, как Зиба вскочила и отбежала, а Бахрам, рывками выпростав прижатую мертвым конем ногу, залег тут же, за его трупом, и стал стрелять по зарослям из маузера. Пули звенькнули по камням над головой Керима, с шелестом просыпался по ложбине стронутый с места песок.

Круто развернув своего пегого скакуна, охаживая его плетью, Ниязкули отскакал малость, спешился и тоже залег, открыв огонь.

Совсем близко пуля срезала ветку, и она надломившись, повисла на тонкой кожице. Керим стал отползать по кустам.

Гулко, эховыми перекатами звучали в ущелье выстрелы. Переползая с места на место, Керим стрелял то по Бахраму, то по Ниязкули. Но стрелок он был неважный, да и нервничал — пули его не попадали в цель.

Земля вокруг была усеяна стреляными гильзами, они желтели золотой россыпью в пыльной траве, поблескивали на солнце. Сначала Керим не понял, почему их вид вселил тревогу, но тут же дрогнувшей рукой ощупал карманы — патронов больше не было. В магазине оставалось только два. И в патроннике один, значит, всего три.

Над камнем, за которым укрылся Ниязкули, поднялся рыжий тельпек; Керим не удержался и выстрелил по нему, — и увидел, как в стороне возникло и поплыло облачко пыли.

Осталось два патрона.

Керим решил отползти в сторону, обойти Бахрама и напасть на него сзади. Обдирая ладони об острые камни, приникая к горячей, пахнущей пылью, земле, он долго полз вдоль склона, выбрав момент, пересек дорогу и короткими перебежками зашел противнику в тыл. Он поднял винтовку, на мушке плясал бритый затылок Бахрама, — и в этот момент громко крикнул Ниязкули, наверное, увидел Керима. Прогремел выстрел, пуля прозвенела по камню на дороге, за крупом лошади. Керим успел еще раз щелкнуть затвором, но Бахрам резво, как пружиной подброшенный, отскочил в сторону, и он снова промахнулся.

Бахрам не знал, что у нападающего кончились патроны и поторопился нажать на "собачку", — пуля ожгла Кериму висок, в лицо пахнуло пороховой гарью. На миг потемнело в глазах: пошатнувшись, Керим размахнулся и ударил Бахрама прикладом. Тяжелый маузер упал на землю. Но и Керим не удержал в руках винтовку, — вырвавшись, она ударилась в убитого коня, медленно сползла на пыльную дорогу.

Подбежавший Ниязкули сбил Керима с ног, навалился, ударил в лицо. Из носа хлынула кровь, но Керим, собрав слабеющие силы, вывернулся, вцепился пальцами в байский ворот, приподнял и ударил Ниязкули затылком о камень. Тот сразу ослабел, обмяк, по смуглому его лицу разлилась меловая бледность.

Оправился от удара Бахрам, поднялся на четвереньки, потянулся к маузеру, но не успел поднять его, Керим подмял Бахрама под себя, стал подбираться руками к горлу. И тут произошло неожиданное — Бахрам поймал его кисть, выставил вперед плечо и дернул. У Керима, как тогда, во время схватки с Мерданом на майском празднике, земля и небо стремглав мелькнули перед глазами, и он очутился на земле. А Бахрам уже поднимался на ноги, и лицо его было пепельно-серым, словно сведенное судорогой — страшное лицо на все способного человека. Он выплюнул попавший в рот песок, облизнул пересохшие губы и пошел на Керима, согнувшись и выставив вперед руки, — в правой он сжимал рукоятку короткого кинжала.