Родная земля - [98]

Керим попятился, забыв, что на поясе в кожаных самодельных ножнах покоится чабанский узкий нож. А когда вспомнил и согнулся, откидывая полу халата, скользя ладонью вверх по бедру, Бахрам вдруг перехватил свой кинжал за кончик лезвия и метнул в Керима. И если бы не распрямился в этот момент парень, кинжал проткнул бы ему горло, — а так пропорол только халат на плече, едва порезав кожу, и упал, коротко звякнув.

И все-таки страшно стало чабану. "Да человек ни это? — подумал он, судорожно глотнув. — Может, сам шайтан?.."

Но странный гость Атанияз-бая был безоружен, и это вернуло Кериму уверенность. Он смело пошел на врага, которого успел люто возненавидеть. И на этот раз парень ошибся, — Бахрам выхватил из кармана складной нож, щелкнула пружинка, и лезвие выскочило из своего гнезда. Увидев замешательство на лице Керима, Бахрам тихо засмеялся.

"И впрямь нечистая сила", — снова мелькнула у парня жуткая мысль.

Не сводя с него глаз, Бахрам провел рукавом по губам, точно стер улыбку, и шагнул навстречу. Все ближе, ближе его налитые кровью, ненавидящие глаза.

— Ну, что, — проговорил он сипло, — понял, с кем имеешь дело? Молись своему большевистскому богу — конец твой настал.

Он резко нагнулся, как будто хотел кинуться на Керима. Юноша машинально подался назад, споткнулся и едва не упал. И снова злая усмешка тронула губы Бахрама. Он напрягся, готовясь к смертельному удару.

Но тут что-то, видимо, произошло, что-то изменилось в лице Керима, — он смотрел мимо Бахрама, и в глазах его страх сменялся надеждой и восхищением. Это было странным и непонятным и потому вызывало тревогу. Бахрам резко обернулся, но было поздно — тяжелая палка обрушилась на него. Выронив нож, он поднял руки, заслоняясь. В это мгновение Керим по-кошачьи прыгнул ему на спину и, боясь нового подвоха, сразу оглушил ударом по голове. Сидя на нем верхом, он стянул тонким ремнем руки противника и только после этого поднял на Зибу усталое, запыленное, но светящееся благодарностью лицо.

— Ты молодец, — сказал он девушке, чувствуя, что это совсем не те слова, и голос его предательски сорвался.

А Зиба, хрупкая, нежная Зиба, впервые ударившая человека, только теперь поняла, что произошло, и, слабея от пережитого, опустилась на землю и закрыла ладонями лицо: плечи ее вздрагивали.

Сердце Керима переполняло чувство небывалой нежности и жалости к ней. Он с трудом поднялся, шатаясь, точно пьяный, подошел к ней, положил ладонь на ее голову. И снова понял, что не сможет сказать всего, что чувствует, что хотел бы сказать.

— Не надо, Зиба. Все хорошо… Теперь мы всегда будем вместе.

За спиной кто-то грязно выругался. Это пришел в себя Ниязкули. Он сидел на земле, глядя на них затуманенным взором.

— Будь ты проклята, сестра, — прохрипел он. — Я убью тебя. Аллах покарает…

Он задохнулся, схватился за грудь. Потом стал тяжело подниматься.

В это время на дороге показался парень на коне, следом покорно шел белый верблюд. Верблюд вышагивал степенно, и клочья линялой шерсти на его боках плавно покачивались. И вдруг он увидел Ниязкули. И Ниязкули увидел его. Он знал, что верблюды не прощают обиды и даже через несколько лет узнают своих врагов. Страх придал ему силы — он подпрыгнул, подхватил полы халата и припустился наутек. Но где ему было тягаться в беге с верблюдом. Тот вырвал из рук парня поводок и, вытянув длинную шею, странно раскидывая большие ноги, побежал следом. Расстояние между ними сокращалось с каждым шагом.

Байский сын затравленно озирался, но теперь на его пути не было спасительной ямы. У края дороги росло одинокое фисташковое дерево, и Ниязкули устремился к нему. С ходу вцепился он в нижние ветви, ловко подтянулся, закинул ноги, — и как раз вовремя: белый верблюд был уже рядом.

— Ой, Керим! — испуганно вскрикнула Зиба, указывая на Бахрама.

Тот каким-то образом сумел освободиться от пут, дотянулся до маузера и теперь целился — тяжелое оружие ходуном ходило в его руке, и он, сощурив глаз, ловил Керима на мушку.

Над ущельем прогремел выстрел. Бахрам выронил маузер и стал заваливаться на спину.

Керим и Зиба обернулись и увидели подъезжающего Батыра верхом на коне. Он откинул затвор винтовки, и желтая гильза, блеснув в лучах заходящего солнца, полетела в траву.

Глава пятьдесят третья Последний пациент Капитоныча

Капитоныч уже помыл руки, собираясь идти домой, когда к нему в кабинет торопливо вошла дежурная сестра.

— Ой, хорошо, что вы не ушли, — сказала она. — Только что звонили из гепеу, просили прислать зубного врача, какой-то больной у них там.

— Не мог сюда прийти, — проворчал Капитоныч.

— Я тоже сказала, а они засмеялись, говорят: не может.

— Ох-хо, — вздохнул Капитоныч и стал укладывать в чемоданчик инструменты.

Идти было недалеко, но он взял извозчика.

Копыта цокали по булыжной мостовой, пролетка покачивалась на рессорах, и в ней было уютно и покойно. "Как в добрые старые времена", — вздохнув, подумал доктор.

— Это верно, — сразу же, словно угадал чужую мысль, полуобернулся на его вздох извозчик. — Такая уж жизня. Калготятся, калготятся люди, все чего-то ищут себе. А я говорю — зачем? Все равно там будем, никуда не денемся.