Родная земля - [94]

— Жалко мне вас, — вдруг очень громко сказал Мердан. — Дурачье, вы надеетесь, что люди пойдут за вами. Да нам теперь Советская власть дороже жизни!

— Ну, хватит, — военный отвел назад и отпустил пружину затвора у своего пистолета. — Теперь слушай, что я тебе скажу, большевистская тварь. Я уже объявил тебя врагом народа, тебя всюду ищут. Сейчас я сосчитаю до десяти: если не согласишься написать Батыру, я убью тебя. И всем скажу, что убил при попытке к бегству. Твои земляки проклянут твое имя. Думай, у тебя еще есть десять секунд! Ну! Раз… два…

Он очень нервничал, этот военный, и пистолет плясал в его руке.

— …пять… шесть…

Наташа вдруг вспомнила про фотоаппарат, непослушными пальцами приготовила его, нацелилась в окно и щелкнула затвором. Ей показалось, что этот щелчок услышали те, под навесом. Но военный продолжал считать. Бахрам и Ниязкули напряженно смотрели в побледневшее лицо Мердана.

… — восемь… девять…

Мердан гордо вскинул голову. Когда военный произнес "десять" и сухо прогремел пистолетный выстрел, Наташа упала, вцепилась зубами в кисло пахнущий рукав халата, чтобы не закричать…

Она не видела, как тело Мердана бросили в яму и поспешно присыпали песком, как Бахрам и Ниязкули распрощались с военным и поскакали в разные стороны.

Старик вернулся только к вечеру. Снова заскрипел ржавый замок. Наташа сидела на кошме, с волнением глядя на входящих. Первым, согнувшись в низкой двери, шагнул через порог старик, за ним — незнакомый пожилой туркмен со спокойным лицом и внимательными глазами, а следом, выглядывая из-за его спины, шел Нурли.

Наташа вскочила так стремительно, что пес старика, прошмыгнувший меж ног в комнату, вздыбил шерсть на загривке, зарычал и попятился.

— Нурли!

Она кинулась к нему, обняла и, не в силах сдержаться, не стесняясь, заплакала, по-бабьи, навзрыд.

— Ну, пусть они поговорят, — кашлянув, сказал старик своему знакомцу, и они вышли, осторожно прикрыв за собой дверь.

Глава пятьдесят первая Погоня

— Я сразу не поверил, что Мердан мог стать изменником, — сказал Нурли. — И Батыра надо было выручать. Поэтому и уехал из отряда. А по пути встретил знакомого, к нему как раз старик пришел, сказал, что русская девушка дорогу к пограничникам ищет. Так мы с Наташей и встретились. А потом приехали на заставу. Начальник Миронов обо всем расспросил Наташу, — и все стало ясно. К прокурору нас отправил.

— А Батыр как? — спросил Юрии.

Нурли широко улыбнулся.

— Куда он денется? Я к вам спешил, быстро скакал, а Наташа плохо верхом ездит, вот Батыр и приотстал с ней. Скоро будут.

— А где же тот чабан, что Мердана оговорил? — вспомнил кто-то.

Сразу зашумели вокруг, задвигались, двое или трое побежали искать чабана. Его приволокли. Испуганно озираясь, он не сразу понял в чем дело, но когда увидел Эмирова со скрученными руками, побелел и залепетал трусливо:

— Я все расскажу, все… Это он… он меня заставил…

— Уберите их, — брезгливо махнул здоровой рукой Юрин и сморщился от боли — раненое плечо горело, как в огне; повернулся к Утамышеву: — Поднимайте отряд, комиссар. Будем преследовать врага.

Керим нерешительно подошел к нему.

— Начальник, — сказал он, потупясь. — Можно я в отряде останусь?

Юрин оглядел его внимательно, сощурился и сказал с чуть приметной улыбкой:

— Вот Батыр подъедет, иди в его группу, там все твои земляки, из колхоза "Сынпы гореш". Чуешь, какое название? Вот и боритесь с классовым врагом. Только научись сначала разбираться, кто враг, а кто — друг. Понял?

— Понял, товарищ начальник, — с просветлевшим лицом ответил Керим и неумело вытянулся. — Будем бороться!

Последние слова прозвучали, как клятва.

Юрин проводил его долгим взглядом, и неясная улыбка все блуждала по его бледным губам.

Очутившись среди своих, Атанияз отыскал Бахрама и Ниязкули.

— Ну, слава аллаху! — вздохнул Бахрам. — А мы уже не знали, что и делать.

— Наши ушли к границе? — быстро спросил Атанияз.

— Как договорились, — ответил Ниязкули.

— Воистину слава аллаху! — вскинул руки Атанияз. — А то они отрезали нас от Пулхатына. Надо спешить.

Они стали выбираться из боя. Их заметил Нукер, догнал за барханом, встал перед Атаниязом с винтовкой в руках, проговорил, тяжело дыша, сверля недруга единственным, налитым кровью глазом:

— Что еще задумал, Атанияз-бай? Заманил, а теперь бежишь? Один, да?

— Один! Да! — крикнул Атанияз. — Плевать мне на тебя, понял? Пусть шакалы сожрут твое тело, одноглазый шайтан!

Нукер не успел вскинуть винтовку — Ниязкули опередил его.

Подскочив к упавшему Нукеру, Атанияз-бай стал пинать безжизненное тело.

— Вот мы и рассчитались за все, — бормотал он исступленно. — Вот…

— Скорее, бай-ага! — крикнул Бахрам.

Свежие, хорошо отдохнувшие кони ждали их — об этом позаботился Бахрам. Они взяли с места в карьер и легко понесли беглецов по степи. Выстрелы позади все замирали, таяли, пока, наконец, совсем не смолкли. Только встречный ветер свистел в ушах, приятно овевал разгоряченные лица.

Вскоре они нагнали своих. Истомившаяся Огульхан с радостным криком бросилась к мужу, но он отстранил ее сказав недовольно: — "Ладно, ладно", — и принялся отдавать распоряжения.

Не задерживаясь, чабаны погнали спасенные байские отары в предгорья, к самой границе.