Родная земля - [93]

Глава пятидесятая Смерть Мердана

Перед рассветом старик разбудил Наташу.

— Я ухожу, дочка. За тем человеком. А кибитку закрою на замок, мало ли что. Ты уж здесь одна посиди. Вода в кувшине. Чурек есть, правда сухой уже. Да я скоро вернусь.

Лязгнул замок, заскрипел. В окошко Наташа увидела, как старик отвязал пса, и тот, обрадовавшись свободе, закрутился вокруг него, завилял хвостом, стал путаться в ногах, пока старик не прикрикнул на него. Вскоре они исчезли за холмом.

Наташа снова легла, стала перебирать в памяти события, которые пришлось пережить в такой короткий срок. На душе было неспокойно, бездействие томило. Казалось, что время замедлило свой бег, почти совсем остановилось, — и это ощущение было особенно тягостным.

Наташа поднялась, накинула на плечи старый халат хозяина и стала смотреть в оконце. Песок искрился под солнцем, кусочки слюды в нем вспыхивали крохотными огоньками. А горы невдалеке были синими, мрачноватыми, будто лежали в тени.

Грустно стало Наташе. И вспомнилась печальная песня, которую любил напевать отец:

Позарастали стежки-дорожки.

Где проходили милого ножки.

Позарастали мохом-травою.

Где мы гуляли, милый с тобою.

Наверное, никогда теперь не услышит она его басовитый, с хрипотцой, голос, не прижмется к его плечу, не скажет, вернувшись из песков: — "Здравствуй, папа. Как ты тут без меня?.."

И Бердыли убит.

Она вспомнила его припорошенное песком бескровное лицо, уставленное в ночное небо, и содрогнулась.

А что с Мерданом? Тоже лежит на песке, прошитый пулей, и мухи кружат над ним?..

Ах, как надо спешить! А солнце, будто назло, нависло над барханом не поднимается вверх, не спешит…

Перестук копыт послышался ей в звенящей степной тишине. Она затаила дыхание, прислушиваясь. И верно — едет кто-то все ближе, уже и голоса слышны…

Трое всадников выросли над холмом, замерли, оглядываясь, и пустили коней вниз по склону, отвалившись в седлах.

Наташа сразу узнала их: Ниязкули, Мердан и тот, с противными усиками, который командовал, размахивая маузером, на Кровавом колодце в позапрошлую ночь. "Мердан к ним переметнулся", — с отвращением подумала Наташа.

Они подъехали, спешились, привязали коней к стойкам навеса.

— Старик куда-то исчез, — сказал Ниязкули. — И хибару свою закрыл.

— Повезло ему, — с усмешкой отозвался обладатель щегольских усиков.

— Как думаете, Бахрам-хан, долго придется ждать?

— Военные — народ аккуратный, — ответил Бахрам. — Посмотри, в кибитке никого нет?

Наташа быстро легла вдоль стены под самым окном и услышала, как Ниязкули не спеша подошел, прильнул к оконцу — в комнате сразу потемнело — и долго, пока привыкли глаза, вглядывался внутрь. Потом в комнате посветлело, шаги стали удаляться.

— Старый хрыч еще не завел себе любовницы? — спросил Бахрам.

— Кому он нужен, — ответил Ниязкули. — Чаю бы попить, жарко.

— Ладно, не умрешь, — грубовато оборвал его Бахрам. — Вернемся в Пулхатын, пей сколько влезет. Посмотри лучше: не едет еще?

Ниязкули проворчал что-то в ответ.

Они долго молчали, потом Ниязкули вскрикнул:

— Едет!

Наташа догадалась, что сейчас они смотрят в степь, и выглянула. К домику приближался военный верхом. Его лицо показалось ей знакомым, но она так и не вспомнила, где видела этого человека.

Приехавший легко соскочил на землю, поздоровался с Бахрамом, пристально глянул на остальных.

— Это Ниязкули, старший сын Атанияз-бая, — пояснил Бахрам.

— А тот?

— Это так… Потом объясню. — И приказал Мердану. — Иди-ка в сторонку, посиди, нам поговорить надо.

Мердан не спеша, вперевалку, отошел и сел на песок, привычно подложив под себя ноги.

— У меня мало времени, — сказал военный. — Как дела?

— Все наши съезжаются в Пулхатыне, — быстро сказал Бахрам. — Скоро выступаем. Потребуется два-три дня. Не помешают?

— Юрин не будет высылать своих людей, пока я не дам знать. А я не спешу.

— Когда вышли на Кровавый колодец? — спросил Бахрам.

— Вчера вечером.

— Видели?

— Конечно. Бердыли и Макарова похоронили, как положено, даже с салютом.

У Наташи при этих словах зашлось сердце, — значит, верно — отца нет в живых… Она пожалела, что спрятала винтовку в дровах…

— Ну, салютовать еще не раз придется, — усмехнулся Бахрам. — Давайте-ка все обсудим.

Он зашелестел картой. Все трое склонились над ней, заговорили вполголоса. Потом Бахрам позвал:

— Мердан, иди сюда.

Наташа прильнула к краю окна и увидела, как Мердан той же неспешной, словно бы ленивой походкой подошел к ним.

— Ты видишь, кто с нами? — спросил Бахрам.

Мердан молчал.

— Вот что, — грубо сказал военный, — ты быстрей выбирай, нам с тобой возиться некогда.

— Будь у меня собака, и ее к вам не пустил бы_? — негромко ответил Мердан.

— Дурак, — зло рассмеялся Бахрам, — все равно в гепеу тебе не поверят, попадешься — расстреляют, как Брага.

— Это я могу тебе обещать, — прохрипел военный.

— Я знаю, что Советская власть не наказывает безвинных, разберутся.

Эти слова Мердана не понравились военному. Он резко встал и, расстегивая кобуру, проговорил:

— Сейчас я тебе покажу власть. А ну, на колени!

— Ты только напиши брату, что уходишь с баями — и все, — подсказал Бахрам. — И себя спасешь, и его.

— А иначе я его живо к стенке поставлю, — добавил военный. — Ну!