Родная земля - [40]

— Позволь мне пустить ему кровь, отец! — снова распалился Ниязкули.

— Успокойся, — осадил его старик, — это сделает другой.

— Но…

— Слушайте внимательно, — понизил голос Атанияз. Надо все повернуть иначе. Айсолтан и Керим, Понимаете?

У Халтач загорелись глаза, она нерпой догадалась, куда клонит свекор.

— Нужно пустить слух, что Айсолтан спуталась с Керимом, — обращаясь уже к ней одной, продолжал Атанияз. — Когда этот слух превратится в сухую траву, он вспыхнет огромным костром, и котором сгорит нечестивец. Чары убьет его.

— А если Керим его в схватке одолеет? — усомнился Ниязкули.

— Это неважно, — ответил отец. — Чары ли его убьет, он ли Чары — какая разница? Одни будет лежать в земле, а другой не сможет остаться на этой стороне и уйдет с нами. Перегоним скот, а там… Там другие законы.

Ниязкули засмеялся, и был зловещ его смех. Огульхап вздрогнула и прошептала молитву.

— Ну, вот и договорились, — довольный сказал Атанияз, наливая себе чай. — Идите, и да поможет вам аллах!

Ниязкули и Халтач поднялись, пошли к двери.

— Да, Халтач, — остановил сноху старик, — я хочу напомнить тебе, что если еще хоть один человек узнает о нашем сговоре, все дело рухнет. Так что попридержи язык, женщина.

Под яшмаком зашевелились губы Халтач:

— Будь спокоен, отец, я понимаю.

Склонившись, она вышла вслед за мужем.

Глава семнадцатая Чары берется за нож

Отара медленно двигалась по степи на юг. Овцы отъелись на весенних пастбищах, отяжелели их курдюки, и шли они тяжело, глухо постукивая копытами по затвердевшей на жарком солнце земле.

Керим устало брел позади. Пот щекотливыми струйками стекал по лицу и спине, крючковатая чабанская палка давила плечо.

Вторую неделю гнал он отару на новые пастбища. Далеко позади остались холмы Ак Эркек-Чал Эркек, знакомые, вдоль и поперек исхоженные места. Атанияз решил выпасать овец между Серахсом и Пенди, и все его пастухи со своим нехитрым скарбом тронулись в дальний путь.

Керим с тревогой поглядывал на горизонт — там, в дрожащем, все гуще желтеющем мареве, назревала буря. Он еще надеялся, что она пройдет стороной, как вдруг налетел ветер, ударил в лицо колючими песчинками. И сразу закрутилось, завертелось все вокруг в шальной неистовой пляске. Густая пыль закрыла небо, песок хрустел на зубах, сыпался за пазуху. Заслонясь рукой от крепчающего ветра, Керим криком подгонял овец. Собаки, поджав хвосты, жались к его ногам. Он пнул одну, и они помчались к отаре. Их шерсть шевелилась на ветру, ходила волнами.

— Вперед! Вперед! — кричал Керим, и ветер рвал его крик в клочья.

Перебирался не один Атанияз, — по всей степи между Тедженом и Мары пылили тучные отары других баев, словно нечистая сила гнала их с насиженных мест в неведомые края. Чабанов беспокоил перегон. Как там будет? Вдоволь ли пищи для скота, хороша ли вода в колодцах? А саксаул — легко ли, как дома, добывать его? И волки. Если их много, туго придется.

Керим слышал, что в этих местах водятся хищники, но какие — точно не знал, и о повадках их тоже ничего не было известно. И вот вчера он с тревогой почувствовал: отару сопровождает зверь. Видел и следы — крупные, не похожие на волчьи. В одном месте хищник исцарапал когтями землю, поломал ветки, — видно, что-то злило, раздражало его.

Сегодня утром Керим снова увидел эти огромные следы — зверь кружил вокруг отары.

Свои пожитки чабан вез на белом верблюде; обычно спокойный и невозмутимый, он стал вдруг жаться к хозяйку, сторожко поводил ушами, пугливо озирался.

— Ну, чего ты? — ласково трепал Керим шелковистую шею. — По дому скучаешь, дружище? И мне несладко, да что поделаешь.

Но верблюд не успокаивался, вздрагивал, косил глазом в степь.

И собаки, словно кто подменил их, — не носились, как обычно, вокруг отары, а держались все вместе, вдруг дыбили шерсть на загривках, рычали нивесть на кого.

Керим поделился своими опасениями с Чары. Тот только плечами пожал: поживем — увидим.

Тревога, которая не оставляла Керима со вчерашнего дня, усилилась во время бури. Он решил загнать овец в низину, где не так буйствовал ветер, и переждать.

Только поздним вечером буря немного улеглась, и Керим погнал отару дальше. Вскоре он увидел вдали огонь костра, который разжег чолук. Здесь был загон, значит, овцы проведут ночь в безопасности.

У края саксаулового леса, под обрывом, защищающим от ветра, Чары соорудил надежный шалаш, вырыл яму — печь, приладил казан и, видно, умаялся, прилег, укрывшись с головой. Керим с недовольством отметил, что он поленился даже утоптать песок вокруг очага. И вещи валялись — где что.

Услышав шум, Чары проснулся, нехотя сел, стал протирать глаза. Вид у него был недовольный. "Это потому, что бай не дает ему расчета, — подумал Керим. — Домой человеку хочется". И спросил, стреноживая верблюда:

— Что, так ничего и не пообещал хозяин?

Чары зевнул, ответил не сразу.

— Ай, рассчитаемся.

— Слушай, если моя помощь нужна, скажи, вместе пойдем. Атанияз ко мне вроде бы неплохо относится.

— Ладно уж, как-нибудь сам.

— Я к тебе по-дружески, — обиделся Керим, — а ты…

— А может, ты мне родственником приходишься? — зло отозвался Чары. — Так мне такие родственники не нужны.