Родная земля - [28]

— А о колхозе ты не думал? — спросил Нурли.

Керим сделал вид, что не понял, с простецким видом сказал:

— Если нужно, я хоть сейчас получу своих баранов и сдам в колхоз.

— Да нет, — засмеялся Нурли, — никто твоих баранов не требует. Сам-то ты в колхоз собираешься вступать?

И снова, как в прошлый раз, представил Керим свою Зибу в колхозном гареме, — и зашлось сердце, перехватило дыхание. Он замотал головой, с трудом выдавил из себя слова:

— Нет… не пойду я… не могу…

— Что ж так? — спросил Юрин, глядя на него с удивлением.

Керим уже справился с собой, поднялся, сказал твердо:

— Не хочу. Если по закону можно — не вступлю.

Батыр тоже встал, заиграл желваками на темных скулах.

— Ты, парень, шуточки свои оставь. Забыл, где находишься?

— Я не шучу, — Керим посмотрел в глаза Батыру, выдержал его злой, пугающий взгляд. — А про колхоз говорить не буду.

— Ты не кипятись, — мягко сказал Юрин. — Тебя же силком никто не тянет. Колхоз — дело добровольное. Просто нам хотелось узнать, почему ты, бедняк, не хочешь объединиться с такими же бедняками. Ведь сообща легче работать.

— Нет, я все сказал.

Керим поправил тельпек и пошел к выходу.

— Стой! — Батыр ударил плеткой по столу так, что пыль поднялась.

Керим остановился в дверях.

— Про тебя тут много всякого говорят, — процедил сквозь зубы Батыр, — а если ты и в самом деле байский прихвостень, — потом на себя пеняй, если что. Мы с вашим братом шутить не будем, так и знай.

— Прощай, — сказал Керим и вышел.

Тяжело дыша, Батыр смотрел на дверь, словно видел еще чабана.

— Нельзя так, Батыр, — хмуро сказал Юрин. — Одурачили парня баи, он поверил бредням, не знает куда идти, а ты…

— Нечего с такими возиться, — буркнул Батыр. — С кем не по пути — прочь с дороги, и весь разговор.

— Эх, ты, — Юрин с досадой махнул рукой. — С кем же ему по пути тогда? С баями?

Батыр отвернулся к окну, не ответил.

Юрин подождал малость и, не сказав ничего, вышел.

Он догнал Керима, окликнул.

Чабан настороженно посмотрел на него.

— Ты извини, — сказал Юрин, — Батыр погорячился. Такой уж он… А про колхоз я тебе расскажу, сам поймешь…

Глава одиннадцатая Весенний праздник

Наташа ходила по поселку из дома в дом — брала на учет больных. Ее сопровождали Нурли и Мердан.

Зашли они и к Атаниязу.

— Завтра первомайский праздник, — сказал Нурли. — Колхоз приглашает всех. Приходи и ты, Зиба.

Девушка вспыхнула от радости и посмотрела на мать, — та отвела глаза, склонилась над миской, в которой месила тесто. Зиба повернулась к отцу. В ее взгляде было столько мольбы и отчаяния, что Атанияз кивнул.

— Придет, придет, — сказал он. — Пусть повеселится.

Зиба бросилась бы ему на шею, не будь рядом посторонних. Но она только с благодарностью улыбнулась отцу и с той же улыбкой повернулась к Наташе. Их глаза встретились, и обе почувствовали взаимную симпатию — ту, которая возникает у девушек внезапно, как озарение.

Глядя на дочь, Атанияз подумал со злорадством: «Недолго ей будут морочить голову эти колхозники».

Зиба была любимицей в семье. Ее рождению радовались больше, чем рождению сыновей. Огульхан на радостях устроила женщинам, приехавшим проведать новорожденную, такой той, что о нем долго потом вспоминали — кто с удовольствием, кто — с завистью.

Родители души не чаяли в дочке. Да и как было не радоваться, если столько лет Огульхан рожала одних только сыновей. Зиба отзывалась детской лаской на заботу, и это еще более располагало к ней и отца, и мать, и братьев.

Кроме нее девочек в доме не было, и росла она среди мальчишек, играла в их игры, переняла от братьев озорной нрав, и-не отставала от мальчишек ни в чем. Бывало завяжется драка — так она никому спуску не даст. А уж самой попадет — жаловаться не станет.

Но однажды во время игры почувствовала она вдруг странное смущение. С тех пор стала сторониться мальчишек, на их удивление отвечала односложно: «А ну вас!» — и сама не понимала — почему…

Но одиночество тяготило ее, а сверстниц в этом конце поселка не было, и Зиба пошла к девушкам, о которых мать говорила презрительно. Одевались они похуже Зибы, но были очень милые, простые и доверчивые, и она быстро обзавелась подругами. И хотя она ничем не выказывала, что байская дочь, как-то так получилось, что стала Зиба заводилой всех девичьих затей — все слушались ее, восхищались ее веселостью и беззаботностью. И уж там, где находилась Зиба, — веселью не было конца. На курбан байрам[21], когда парни и девчата соревновались на качелях — кто выше взлетит, — Зиба оказывалась первой. И посрамленные парни стыдливо отворачивались под градом насмешек.

И на любом празднике женщины радовались, когда на их половине появлялась Зиба. Достаточно было услышать ее веселый смех — и тут же забывались все невзгоды. А коль попался ей на язык — пощады не жди, осмеет так, что слов в ответ не найдешь, хоть беги.

Время шло, Зиба росла, и однажды Атанияз увидел ее с тугой косой, перекинутой на острую девичью грудь. Озорная девчонка превратилась в девушку. Он потребовал, чтобы она снова заплетала тоненькие косички, однако сам понимал, что этим ничего не изменишь, и стал по-новому, с затаенным восхищением и ревнивой озабоченностью, посматривать на нее.