Родная земля - [27]

У Керима сердце зашлось, когда подумал он, что и Зибу могут силой заставить вступить в колхоз.

— …Ты парень умный, сам все понимаешь, — донесся до него, словно издалека, голос Атанияза. — Смотри, не попадись в их капкан.

Батыра не было в сельсовете, когда Керим робко, не зная, куда деть свои большие, крепкие руки, переступил порог. Нурли, сидевший за столом, дружески улыбнулся ему и сказал Юрину:

— Это вот и есть тот самый Керим.

Юрин встал, шагнул навстречу замершему в дверях чабану, протянул руку.

— Здравствуй, Керим, — сказал он и, не выпуская руки, потянул к столу. — Садись, поговорим.

Керим уперся, хотел сесть у стены на полу, но ладонь у Юрина была не менее крепкой.

— Сюда, сюда, — подтолкнул он Керима к стулу, — привыкай.

И засмеялся просто, безобидно. Керим ответил ему улыбкой, осторожно присел на краешек шаткого стула, поставил палку между колен, оперся на нее для верности.

Юрин достал помятую пачку папирос, протянул Кериму. Тот, хотя и не курил, несмело, двумя пальцами, взял одну, поблагодарил.

«Ах, черт, — с восхищением подумал Юрин, — как красив бывает человек, постоянно живущий наедине с природой! Все просто, естественно, никакой игры».

Но он тут же приметил настороженность в его взгляде, ту особую экономность движении, которая появляется, когда человек ждет нападения. И сразу догадался: припугнули. Наговорили нивесть чего, вот и боится, хотя вида не подает, гордый.

Юрин сел на край стола, глубоко затянулся дымом, выпустил его в сторону и даже помахал, отгоняя клубы от лица гостя.

— Вообще-то в куреве хорошего мало, — сказал он, все еще улыбаясь, — да вот — привык. А ты этому не учись, не надо… Так вы с Нурли росли вместе? Он мне рассказывал о ваших проделках.

— В детстве мы не расставались, — сказал Нурли, — а лет семь уже почти не видимся. Он всё время в песках, с отарой.

Керим, почему-то смутившись, опустил глаза. Своего друга он теперь малость побаивался. Кто их разберет, начальников, лучше держаться подальше.

Но Нурли совсем не был похож на начальника. Он вдруг засмеялся громко, сказал, вытирая слезы:

— А помнишь, как мы растревожили осиное гнездо в стоге сена?

— Ай, что вспоминать?

Нурли повернулся к Юрину и пояснил, все еще не в силах подавить смех:

— Осы искусали его, а он решил отомстить им — подпалил стог. Вот занялось пожарище! Все сено сгорело, подоспевшие люди едва спасли овчарню. А мы такого стрекоча задали — только в соседнем ауле дух перевели.

— А мне все-таки досталось потом от отца, — вставил Керим, — так всыпал, десять дней лежать на спине не мог.

Юрин с интересом смотрел на них, очень похожих сейчас, в минуты общих воспоминаний, и таких разных…

— Ох, и драться ты был мастак, Керим! Помнишь, мне байские сынки проходу не давали, так ты решил их проучить — поймал Шанияза, надел на него хомут и загнал в арык, в самое глубокое место.

— Долго я его там держал, пока пощады не попросил.

— А Ниязкули пришел, орал, как ишак, грозил головы нам поотрывать, а мы перебрались через арык и сидели на той стороне нагишом. Он догадался, вытащил из наших штанов шнурки. Пришлось обеими руками штаны поддерживать, пока до дома дошли.

Они смеялись счастливо, как смеются люди, вспоминая дорогое сердцу.

— Я вижу, вы отчаянные ребята были, — посмеиваясь, сказал Юрин.

— Мальчишки, — вдруг вздохнул Керим.

— Так вы и сейчас не старики.

— Ну, все-таки…

— Да, ты сильно изменился, Керим, — сказал Нурли. — Тихоней стал, с парнями не встречаешься.

— Я же все время в песках. У каждого своя судьба.

— Теперь трудовые люди берут судьбу в свои руки.

Юрин встал, тронул плечо Керима:

— Вот колхоз создадим — совсем другая жизнь пойдет.

Керим вздрогнул, и Юрин заметил это.

— Ты пасешь отару Атанияз-бая?

— Да, его.

— Слышал, хотим провести повторную перепись скота?

— Слышал.

Юрин понял, что парень замкнулся в себе, и разговор будет трудный. И он удивился, когда на вопрос, сколько в отаре овец, Керим ответил сразу, не раздумывая:

— Тысяча двести голов.

— А всего отар?

— Слышал, двенадцать, или больше. Сам не считал. Но моя — самая крупная.

— И все овцы принадлежат баю?

Керим пожал плечами.

— Конечно, только чабанам и чолукам принадлежит определенная доля.

Нурли вышел из-за стола, подошел к другу, спросил:

— Ты надеешься, что бай не обманет вас?

Керим поднял на него серьезные глаза, ответил тихо:

— Почему он должен обмануть? Мы работаем честно.

— А сколько твоих овец в отаре? — спросил Юрин, закуривая вторую папиросу.

— Не знаю, — простодушно ответил Керим, — бай-ага говорит, что ему всю отару не жалко.

Юрин и Нурли переглянулись, Юрин чуть скривил губы.

В это время вошел Батыр, похлопывая плеткой по пыльным сапогам, хмуро кивнул, шумно подвинул стул, сел, молча оглядел всех, остановил взгляд на Кериме, и тот сразу съежился, притих. Наступила неловкая тишина.

— Что ж замолчали? — спросил с усмешкой Батыр. — Или помешал?

Юрину не понравился его тон, но он сдержал себя, ответил спокойно:

— Нет, не помешал. Мы вот с Керимом беседовали о том, о сем. Бай ему задолжал, а сколько — чабан и не знает. Может, помочь тебе, Керим?

— Придет время — сам получу свою долю, — сказал чабан. — Я пока не нуждаюсь, что нужно, все есть.