Робот-Адепт - [7]

Девушка пыталась сопротивляться, но не могла. Приняв свой обычный облик чёрного единорога, она встала перед Машем, предлагая ехать верхом.

Оседлав кобылицу, юноша улучил момент и обнял её шею.

— Спасибо, Флета.

Та дёрнула ухом, выказывая свою непримиримость, однако открытого бунта в ней уже не было.

Они покинули остров так же, как и волчица-оборотень. Ордовикская флора и фауна не обратили на путников внимания, поскольку уже успели с ними свыкнуться. Маш знал, что, не получи они приглашения Прозрачного, всё было бы иначе; геологически этим созданиям давно перевалило за сто миллионов лет, однако это не мешало им ощущать себя здесь, как дома, и они бы обязательно этим воспользовались. И всё же копыта Флеты благополучно миновали губки с похожими на папоротники граптолитами и напоминающих осьминогов наутилоидов, равнодушно их созерцавших. Прозрачный обещал место, где Маш с Флетой получили бы надёжное убежище; тут они его обрели!

Выбравшись на сушу, путники оставили владения Прозрачного позади — те простирались только до берега. Теперь Флета могла пуститься в галоп, местность была ей знакома. Они скакали весь день, избегая контакта с другими существами, а на ночь устроились возле небольшого источника. Вновь обратившись в девушку, Флета занялась с Машем любовью, и они насыщались друг другом, пока могли. Затем она вернула себе привычный облик и паслась, пока юноша спал.

Он осознал, что кобылица намеренно отстраняется от его общества. Не прямо, но косвенно, предпочитая пребывание в своём естественном образе рядом с ним. Она утоляла страсть Маша, однако он знал, что Флета идёт на это чисто символически, для его удовольствия; вне течки потребности в сексе кобылка не испытывала. Жаловаться было не на что, и всё-таки он не мог не отметить этого лёгкого отчуждения.

Флета не хотела его возвращения на Протон. Умом она приняла его необходимость, но не сердцем. Вероятно, её обижала его чрезмерная готовность к данному компромиссу. Ей недоставало полученной им на Протоне тренировки, которая и заставила Маша логически на это пойти. Флета принадлежала полям и лесам, в то время как Маш — городам и механизмам. Возможно, контраст и являлся корнем их любви. Её мир означал для него полноту жизни, столь захватывающую и притягательную.

Она полагала, что он воспользовался поводом удрать после того, как добился её любви. Как неправа она была в своих подозрениях! Наоборот, Маш искал способ остаться с ней навсегда, признавая при этом существующие препятствия.

Он смотрел в ночь, где она паслась в своей агонизирующей обиде. Как же убедить Флету в том, что её подозрения беспочвенны? Он осознал, что различия между ними не ограничиваются межвидовыми или даже магически-технологическими. Она была женщиной, а он — мужчиной. Маш был послушен голосу рациональности; кобылица — чувствам.

Но разве чувства не правили бал? Ведомый рациональностью, он бы никогда в неё не влюбился!

— Люблю, люблю, люблю, — шепнул юноша.

От него потянулся луч света, заставляя ночь неохотно расступиться, а звёзды — мерцать в унисон. Вспышка: слабее, чем в первое её пробуждение, однако такая же очевидная.

Внезапно Флета очутилась в его объятиях в облике девушки.

Луч коснулся её и буквально привёл обратно к Машу. Она не произнесла ни слова; слёзы всё сказали за неё. Отчуждение на время исчезло.

На третий день путешествия они достигли Бэйна. Он пребывал в Гардоме, одном из городов Протона — на краю великого южного хребта Пурпурных Гор. На Фазе это место считалось владениями гарпий. Таким образом, названия пересекались: дом гарпий — ГарДом. На Протоне их, конечно же, не было, и имя носило чисто фигуральный характер.

Путники сделали паузу, чтобы навестить дружественную им гарпию, впервые с которой встретились, убегая от адептов-врагов и послушных им гоблинов. Произошло это ещё до вмешательства Прозрачного и перемены стороны баррикады. Гарпию звали Фебой, и, благодаря магии Маша, она отличалась от своих товарок невероятной причёской, которая ужасно ей нравилась. Новый имидж помог Фебе занять в своей стае место лидера, тогда как прежде она была изгоем из-за болезни. Флета излечила её, и это послужило основой их дружбы; обычно гарпии людьми и единорогами не интересовались.

Феба сидела в своём гнезде. На голове по-прежнему красовался ужасающий сотворённый Машем парик — торчащие во все стороны волосы дикой расцветки напоминали о морских созданиях.

— Эй! — провизжала она. — Да это же ровот и рожок! Кошмарно сие признавать, но рада лицезреть вас снова!

— Мы проезжали мимо и решили нанести тебе визит, — пояснил Маш. — Я на время возвращаюсь в свой мир.

— Да ну? А я-то думала, что у вас роман.

— Так и есть. И я к ней вернусь. Вот только решу проблему, которая требует моего присутствия.

— Ты нуждаешься в моей помощи? — спросила Феба. — Вы — единственные мои друзья своего племени.

— Ты уже много для нас сделала. Мы просто хотели повидаться с тобой, прежде чем снова двинемся в путь.

— Как скажешь, — пожала плечами гарпия. — Но я всё равно дам тебе ещё одно перо, дабы вы могли призвать меня в беде. — Выдернув одно из хвостовых перьев, Феба вручила его юноше.