Робинзоны студеного острова - [8]

— Ты чего это, Борька, людям спать не даешь? — недовольно заворчал я.

— Приехали! — заорал он на весь трюм.

Ребята заподнимали головы.

И, действительно, что-то необычное ощущалось во всем: не было слышно шума моря, не чувствовалась работа машин, судно не качалось на волнах.

Скинув одеяло, я быстро выбрался на палубу.

Судно стояло в бухте, со всех сторон окруженной крутыми сумрачными скалами, почти отвесно обрывающимися к морю. Кое-где на скалах полосами белел еще не растаявший снег. Нигде не видно ни деревца, ни островка зелени — все пусто, голо, однообразно. По небу медленно плыли тяжелые темные облака, едва не задевая за вершину высокой сопки. Море из-за низко нависшего неба казалось темноватым. Волны бились о борт тральщика. Было сыровато, холодно. Неприветливой, угрюмой показалась мне Новая Земля.

У подножия сопки на небольшом участке ровной местности стояло несколько домиков и, высились мачты радиостанции.

— Где мы? — спросил я вахтенного матроса, покуривавшего у борта.

— В становище Малые Кармакулы, — ответил вахтенный.

— А где же оно, становище? — недоумевал я.

— Да вот же, прямо перед тобой, — усмехнулся матрос.

Я был разочарован. Заветные Кармакулы представлялись мне если не городом, то большим поселком, а тут и деревушкой-то нельзя назвать…

Матросы стали спускать шлюпку. В нее сели Грозников и несколько человек из команды. Мне очень хотелось попасть на берег, но в отходившую шлюпку как-то сумели пробраться только Саша Каменев и Арся Баков…

Когда шлюпка вернулась, мы накинулись на них с расспросами.

— Берег как берег. Люди как люди, — отмахивался от наседавших Арся. Зато Саша, польщенный общим вниманием, рассказывал обстоятельно.

— Живут здесь промышленники. Здорово они, видать, соскучились по людям! В каждый дом приглашают, сразу за стол сажают — ешь сколько влезет. И все расспрашивают, расспрашивают — обо всем хотят знать. Они охотятся за песцами, добывают морского зверя, собирают гагачий пух, ловят в речках красную рыбу — гольца… Есть в становище и метеорологическая станция и радиостанция. Каждый день передают на материк наблюдения… Лето здесь короткое — всего около двух месяцев, зато зима длинная, темная, с морозами до сорока градусов. Летом в это время солнце не заходит за горизонт, а зимой несколько месяцев не показывается вовсе… — Саша вдруг фыркнул, видимо, вспомнив что-то смешное: — Собак много на берегу. Большие, лохматые. С виду злые, как волки, а на самом деле добрые, ласковые. Одна бросилась к Арсе, лизнула его в нос, а он со страху бряк на землю и ногами дрыгает. «Собаченьки, — вопит, — миленькие, не троньте!»

Мы хохотали, представляя коротышку Арсю, отбивающегося от собак.

— Ну и врать! — краснел от возмущения Арся. — А кто перед собаками подхалимничал? «Тю-тю-тю! Собачки, собачки, хорошие собачки». А эти собачки с медведя ростом.

Через четыре часа после приезда объявили аврал: надо было перегрузить с «Зубатки» на «Авангард» снаряжение экспедиции. Старый тральщик должен был вернуться в Архангельск.

Мы в пути истомились от вынужденного безделья и поэтому почти бегом переносили с судна на судно продукты, палатки, спецодежду, малокалиберные винтовки и другое снаряжение.

После перегрузки нас выстроили в две шеренги вдоль борта «Зубатки». Начальник экспедиции встал перед строем и спросил:

— Больные имеются? Прошу выйти из строя.

Никто не шагнул вперед.

— Предупреждаю, ребята, — строго сказал Грозников, — это последняя возможность вернуться в Архангельск. Потом уже будет поздно.

После этого Алексей Андреевич со списком в руках стал вызывать ребят из строя. Названные делали шаг вперед, Грозников внимательно, изучающе всматривался в каждого и кивком головы разрешал перейти, на «Авангард».

Погода к этому времени установилась тихая, море покрывал густой, низкий туман.

Капитан Замятин решил, что это самая благоприятная погода для отхода.

Оказалось, что он не ошибся.

Уже в Архангельске мы узнали, что судно прошло в полутора-двух километрах от фашистской подводной лодки и осталось незамеченным. Роковая встреча не состоялась.

Но встречи с фашистским стервятником избежать не удалось.

Три захода над судном сделал вражеский самолет, и был встречен огнем пулемета, из которого стрелял штурман Антуфьев.

Фашист убрался восвояси.

Впоследствии капитан Замятин удивлялся: как это «Зубатка» выдержала бешеные обороты машины и резкие развороты?

И все же выдержала!

С уходом «Зубатки» последняя связь с родным городом оборвалась. Мы остались, чтобы жить и работать в суровом, неласково встретившем нас Заполярье.

Погода между тем ухудшалась. Подул порывистый ветер и нанес темных дождевых туч. Заходили волны, заскрежетала в клюзе якорная цепь.

Вторую и нашу, третью, бригады перевели на «Азимут». «Авангард» пошел высаживать на место промысла первую и четвертую бригады.

На «Азимуте» было только два маленьких кубрика. Посредине каждого проходило основание мачты, а по бокам располагались двухъярусные деревянные койки, всего человек на шесть.

Саня Потапов, Петя Окулов и несколько их друзей первыми ринулись в кубрики, заняли места на койках и закрылись изнутри. Всем остальным пришлось устраиваться на ночь на своих матрацах прямо на палубе, укрывшись от дождя большим брезентом.