Робинзоны студеного острова

О том, что готовится эта удивительная экспедиция, я узнал от одноклассника Бори Меньшикова.

Через день после сдачи последнего экзамена за седьмой класс он прибежал ко мне и незаметно от мамы быстро шепнул:

— Выйдем на улицу.

Было заметно, что Борю так и подмывало сообщить какую-то важную новость. Он был возбужден и от нетерпения даже приплясывал на месте.

Я не заставил его долго ждать.

— Слыхал про экспедицию на полярные острова? — спросил Боря, как только мы вышли на крыльцо.

— Какую еще такую экспедицию? — удивился я.

— «Какую-какую»… — передразнил Боря. — Школьников набирают. На Новую Землю поедут птичьи яйца собирать.

Вот это новость! Меня даже в жар бросило, сердце чаще застучало. Неужели можно попасть в экспедицию (ведь одно это слово что значит!), да еще и на Новую Землю, в далекую таинственную Арктику?

Я с сомнением посмотрел на товарища: уж не разыгрывает ли он меня? Но нет, на такие шутки Боря не способен. Небольшие серые глаза его так и блестели, а на носу, покрытом россыпью веснушек, выступили капельки пота. Видно, что сам недавно узнал эту новость, и сразу же прибежал ко мне. Я затормошил Борю:

— Где записывают?

— В «рыбкиной конторе».

Не теряя времени, мы быстро направились к знакомому деревянному зданию треста «Севрыба».

Поплутав некоторое время по коридору, мы нашли дверь с табличкой «Отдел кадров».

В небольшом кабинете пожилой лысый мужчина что-то писал, не поднимая головы, он не обратил на нас никакого внимания.

Боря, вообще-то парень не робкий, застеснялся и начал толкать меня в бок, предлагая начать переговоры.

— Здесь записывают в экспедицию? — наконец решился я.

Мужчина поднял голову, внимательно посмотрел на нас и недовольно хмыкнул.

— А сколько вам годиков?

— Пятнадцать! — разом ответили мы.

Кадровик раздумчиво покачал головой и стал дотошно расспрашивать об учебе, о школе, о родителях.

Мы старались отвечать толково и бойко, хотели произвести хорошее впечатление.

— Маловаты вы, конечно, ребята, — подытожил разговор кадровик, — да, что поделаешь, такое уж теперь время. Напишите заявление, принесите свидетельство о рождении, справку о состоянии здоровья и письменное разрешение родителей на поездку. Оформляться будете в конторе тралового флота. — И он опять уткнулся в бумаги.

— Ура! — крикнул я, как только мы выскочили из кабинета, и на радостях крепко стукнул Борю по плечу. Тот, тоже довольный, толкнул меня так, что я налетел на солидного дядю в фуражке с «крабом».

— Ходит тут шпана всякая! — заругался дядя.

Мы скорее выбежали на улицу: еще и впрямь за шпану примут, тогда — прощай экспедиция.

Теперь оставалось самое трудное: уговорить маму. Мама работала швеёй-надомницей, шила белье для госпиталя. С утра до позднего вечера стучала в нашей комнате швейная машинка. Я так привык к ее стуку, что мог при этом спокойно читать и готовить уроки.

— Что ты такой взъерошенный сегодня? — заметила мама.

Я промямлил что-то, пряча глаза. Я еще не решил, с чего начать серьезный разговор, да и к тому же у нас в комнате сидела и, как всегда, вязала соседка тетя Уля.

Тетя Уля еще в прошлом году была румяной, веселой, пышной красавицей, но после того, как в самом начале войны погиб на фронте ее муж, она похудела, почернела, стала заговариваться. Часами она сидела, вязала носки, варежки, бормотала что-то себе под нос и время от времени тихо смеялась.

Вечером за ужином, который состоял из жиденького, как водичка, супа и тоненького ломтика хлеба, я решил приступить к трудному разговору.

— Мама, я хочу поступить на работу, — начал я, глядя в тарелку.

Мама не удивилась. Давно уже было решено, что во время летних каникул я устроюсь работать: стыдно болтаться без дела в такое трудное время, да и рабочая продуктовая карточка не чета иждивенческой.[1]

— И куда же ты думаешь поступать? — поинтересовалась мама.

Я бухнул:

— В экспедицию на Новую Землю. Только нужно твое разрешение.