Робинзонада Яшки Страмболя - [37]

— Целехонькое колесо, — наконец сказал я. — Зря вы на слесаря.

Веселый слесарь мне понравился.

Деткиных мое возражение взбесило.

— Мы его обливаем грязью? Так по-твоему? — сузил глаза Николай.

— Что ты его защищаешь? Нынче только отцу родному можно верить! — кричала мне вслед тетя Вера. — Непонятный ты парень!

В гараж мы входили вместе с Николаем. Слесарь сидел на верстаке, болтал ногами и рассказывал товарищу про зайца, которому взбрело на ум посвататься к лисе.

Николай положил колесо на верстак. Слесарь замолк и с удивлением спросил:

— Авария?

Николай молчал — выжидал, когда слесарь выдаст себя. Я не сводил глаз со слесаря. Тот повертел колесо, как руль автомашины, пропел:

— Еду-еду я по свету…

— Паясничает, — шепнул мне Николай.

— Так в чем дело, ребятки?

— Разве не понимаете?

— Колесо как колесо.

— Нет, вы все-таки взгляните внимательнее.

Николай давал понять, что подозревает слесаря. У меня от стыда заполыхали уши.

— Не мое колесо, — враждебно сказал я.

Слесарь присвистнул, почесал согнутым пальцем за ухом.

— Перепутал, стало быть.

— А где наше колесо? — наседал Николай.

— Стало быть, на другом велосипеде.

— Так верните его.

— «Верните»?.. Я с того мужика деньги получил. Уехал он на бахчу на вашем колесе. Завтра отберу… Так вот, лиса зайцу отвечает…

На улице Николай спросил:

— Ты заметил, как он юлил? То-то. На пол-литра за твое колесо получил, я уверен.

Я плелся следом за Николаем до самых наших ворот и клял себя за свое слабохарактерное «да, заметил». Слесарь просто перепутал колеса, в гараже-то полумрак… Эта разноголосица злила.

— Слесарь не лжет! — крикнул я. — Он перепутал колеса!

— Вот именно — перепутал! — Николай снисходительно посмотрел на меня сверху вниз. — Вот именно — пе-ре-пу-тал, наивный ты человек. Постой, куда ты?

— В гараж. Пусть у меня остается это колесо. Какое вам дело? Велосипед-то мой!

— Грубиян ты, Дима, — огорченно сказал Николай мне вслед.

ПРОЩАНИЕ С ЯШКОЙ

Мы с Яшкой сидим на перилах крыльца. Час назад на нашу крышу плюхнулся массивный дымяк с наполовину связанными крыльями: видно, был продан — возвращается к старому хозяину. Он дико косил на преследовавших его братьев Шпаковских. Раскаленный шифер жег братьям пятки, они переругивались.

— Отдай мне сачок, дубина! Я его отсюда достану!

— Отстань, трепач…

Голубь приседал, готовясь сорваться, но он был измотан, зоб у него ходил ходуном, и, отступая, судорожно карабкался по скату, срывался, скреб шифер коготками.

— Дим, Журавля с работы гонят. От Шути знаю, — сказал старший.

Прошлым летом он свалился с крыши трехэтажной школы, но уцелел — попал на кучу песка, привезенного ремонтной бригадой. С тех пор он был за осторожное передвижение по крышам; сейчас он то и дело объявлял голубю-чужаку перемирие. Младшего злила его осторожность.

— От Шути? — удивился я.

— Шутя сегодня вернулся с Жилянки.

— Не пускай его на тот край, размазня! За крышу держись! — закричал младший.

Охота на голубя продолжалась.

Завтра утром Яшка уезжает в Ленинград.

— В восемь сорок поезд… Чемодан я собрал. Послезавтра буду в Ленинграде, — сказал Яшка.

Спроси я сейчас что-либо относящееся к поезду, сборам, училищу, Яшка в сто первый раз расскажет, как год назад он приехал в Ленинград и в вестибюле нахимовского училища старшина первой статьи остановил его и велел застегнуть верхнюю пуговицу рубашки, как назавтра тот же старшина повел роту в госпиталь на медосмотр и как Яшка якобы на «отлично» сдал русский и арифметику — это уж совсем невероятно! — как его зачислили во вторую роту и отправили в лагерь.

— Доеду с тобой до сто второго разъезда, оттуда вернусь на товарняке или пешком, — сказал я.

— Как в прошлом году? Да?.. Вы уж в седьмой перешли. А у меня год пропал…

Я клял себя за болтливость. Яшка осень и зиму просидел возле больной матери, после ее смерти серьезно заболел и в Ленинград уже не вернулся.

— Шутя идет, — сказал сверху старший Шпаковский.

Шутя работал водовозом в кос-истекской партии у моего отца. За два месяца в степи он высох, почернел, вытянулся. Среди нас он самый старший — ему шестнадцатый.

Шутя остановился возле Николая и впился глазами в небо. Николай кончил чистить картошку и вытирал тряпочкой свой перочинный нож. На крыше братья, много раз обманутые Шутей и, однако, неспособные к сопротивлению, тянули шеи вверх — их тени пересекали двор. Яшка не верил Шуте, но по слабоволию сделал ладонь козырьком. Николай не выдержал и тоже поднял голову.

Шутина нога сменила местами ведра с очищенной картошкой и кожурками. Это движение отрезвило меня — я ведь тоже едва сдерживался, чтобы не вскинуть подбородок в небо. Шутя хохотнул и направился к нашему крыльцу.

Николай понял — его дурачили, растерялся, схватил ведро, прошагал к помойному ящику и размахнулся: картофелины градом ударили по доскам и поскакали по земле.

За ними помчались куры. Дождавшись вопля тети Веры, мы отвернулись.

— Журавлева сняли! Знаешь? — сказал мне Шутя зло.

— Чего ты на меня-то? Я-то при чем? — ответил я.

— Эх, не дали Журавлю дело до конца довести! Ведь обнаружить один-два выхода фосфоритов, и стало бы очевидно — Журавель прав.

— И это бы спасло его? — спросил Яшка. — Эх, жаль, я уезжаю.