Рискованный флирт - [7]

Это и вправду идолопоклонство, как заявил Уитерс в своем бессвязном письме.

И то, что Берти напряг свои небогатые возможности на запоминание высказываний Дейна, было неопровержимым доказательством, что Уитерс не преувеличил.

Лорд Дейн стал властелином вселенной Берти и вел его прямиком в ад.

Когда звякнул колокольчик у двери, лорд Дейн не поднял глаза. Ему было безразлично, кто этот новый покупатель; тем более не беспокоился Шантуа, поставщик антиквариата и художественных диковин, потому что самый важный парижский покупатель уже был в лавке. В качестве самого важного Дейн ожидал и получал эксклюзивное внимание хозяина магазина. Шантуа не только не посмотрел на дверь, но даже не показал виду, что видит, слышит или думает хоть о чем-то, что не относится к маркизу Дейну.

К сожалению, безразличие – не то же, что глухота. Еще не отзвенел колокольчик, как Дейн услышал знакомый мужской голос, бормотавший по-английски, и незнакомый женский, пробормотавший что-то в ответ. Слов было не разобрать. Впервые Берти Трент ухитрился держать голос ниже так называемого шепота, который слышен на другом краю футбольного поля.

И все-таки это был Берти Трент, самый ничтожный простофиля в Северном полушарии, а значит, лорду Дейну придется отложить свое дело. Он не намерен заключать сделку, когда Трент будет стоять над душой, считать и взвинчивать цену, искренне полагая, что помогает ее снизить.

– Ну вот, – раздался голос, зычный, как у игрока регби. – Неужели? Ну да, клянусь Юпитером, так и есть.

Тяжелые шаги приближались. Лорд Дейн подавил вздох, повернулся и в упор посмотрел на прилипалу.

Трент подошел вплотную.

– Так сказать, не имел намерения прерывать, особенно когда приятель торгуется с Шантуа, – сказал он и дернул головой в направлении поставщика. – Как я сказал Джесс секунду назад, этот малый себе на уме и не даст больше половины того, сколько готов заплатить. Не говоря о том, что он следит, где «половина», а где «вдвое», когда надо не запутаться в франках и су, когда невнятно называют другие монеты и надо умножать и делить, чтобы получить нормальные фунты, шиллинги и пенсы, которыми французы почему-то не хотят пользоваться, разве что из вредности, чтобы досадить нашему брату.

– Кажется, я тебе уже объяснял, Трент, что ты будешь меньше досадовать, если не станешь подрывать баланс своего деликатного телосложения попытками считать, – заметил Дейн.

Он услышал шорох и приглушенный звук где-то слева от себя. Взгляд его сместился в ту сторону. Женщина, чье бормотание он слышал, наклонилась над витриной с драгоценностями. Лавка была плохо освещена – нарочно, чтобы покупателям было труднее оценить то, что они видят. Все, что разглядел Дейн, – что на этой особе надето нечто голубое плюс шляпка, перегруженная по моде украшениями.

– В особенности рекомендую, – продолжал он, не сводя глаз с особы, – подавлять в себе искушение делать подсчеты, если ты задумал купить подарок своей пассии. Женщины обитают в более высоких математических сферах, особенно когда это касается подарков.

– А это, Берти, следствие более высокого уровня развития ума у женщин, – сказала особа, не поднимая головы. – Женщина сознает, что выбор подарка требует установления равенства в уравнении, в которое входят моральные, психологические, эстетические и чувственные аспекты. Я бы не рекомендовала простому самцу пытаться внедриться в деликатный процесс уравнивания, в особенности таким примитивным способом, как счет.

На какой-то момент лорду Дейну показалось, что его голову снова сунули в уборную. Сердце забилось, он покрылся мурашками, как в тот незабываемый день в Итоне двадцать пять лет назад.

Он сказал себе, что его подвел завтрак – наверное, масло было прогорклым.

Немыслимо, чтобы его повергла в замешательство презрительная отповедь особы. Не может быть, чтобы его сбило с толку открытие, что эта особа не проститутка, как сначала подумал Дейн.

Ее произношение говорило о том, что она леди. Хуже того – хотя чего уж хуже? – судя по тону, она «синий чулок». Лорд Дейн в жизни своей не встречал женщин, которые хотя бы краем уха слышали об уравнениях, тем более о том, что надо что-то уравнивать.

Берти подошел и в своей игривой манере спросил:

– Вы поняли, что она сказала, Дейн?

– Да.

– Что?

– Мужчины – грубые животные.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Берти тяжело вздохнул и повернулся к незнакомке, которая по-прежнему любовалась содержимым витрины.

– Ты обещала не оскорблять моих друзей, Джесс.

– Не знаю, когда я успела это сделать, ведь я здесь ни с кем не знакома.

Кажется, она на чем-то остановилась: шляпка в цветах и фруктах наклонялась туда-сюда, когда она разглядывала объект под разными углами.

– Ну и как, хочешь познакомиться? – нетерпеливо спросил Трент. – Или так и будешь таращиться на эту дребедень?

Она выпрямилась, но не повернулась.

Берти прокашлялся.

– Джессика, – решительно сказал он. – Дейк. Дейн… черт побери, Джесс, ты можешь на минуту оторвать глаза от этой ерунды?

Она повернулась.

– Дейн – моя сестра.

Она подняла глаза.

Быстрый свирепый жар окатил лорда Дейна с головы до ног, упрятанных в ботинки цвета шампанского.