Римский медальон - [9]

Девушка быстро спускалась по лестнице, бледная, отрешенная, какая-то отстраненная от всего и всех, и широкий цыганский подол светлого платья вздымался вокруг ее ног в такт каждому шагу.

Эдвард поспешил ей навстречу, взял в свои руки ее холодные подрагивающие пальцы и с облегчением улыбнулся: значит, их короткая встреча утром была не сном, и вот она, Лючия, его Вергилий в женском обличье, который проведет его по лабиринту загадок и тайн и выведет к свету. Несомненно, эта девушка чистейшей красоты поможет ему все прояснить.

Он усадил ее на переднее сиденье, сел за руль сам, и через минуту «ягуар» уже ехал в сторону Трастевере.

На Лючии было светлое платье с глубоким вырезом, плечи покрывала легкая шаль, поверх которой свободно лежали ее золотистые, чуть вьющиеся волосы. На трогательно склоненной шее поблескивала цепочка со старинным медальоном. Лицо, казалось, никогда не знало косметики.

Эдвард внимательно следил за дорогой — даже в столь поздний час движение в центре Рима было довольно оживленным.

— Прямо… Теперь направо… — Лючия указывала путь.

Эдвард притормозил:

— Тут одностороннее движение.

— Что значит одностороннее?

Напряжение первых минут рассеялось. Эдвард рассмеялся:

— Что значит? Висит знак — по этой улице ехать нельзя. Не хотите же вы, чтобы иностранца оштрафовали за нарушение правил уличного движения?

— Правил?.. Впрочем, не важно. — Лючия выглядела озадаченной. Покрутив головой, она указала пальцем в другую сторону: — Тогда туда.

Наконец они выехали на ярко освещенную набережную Тибра.

— Судя по тому, что правила уличного движения вам незнакомы, машину вы, конечно, не водите?

— Это верно. Я предпочитаю ходить пешком. Рим ведь небольшой. Меньше чем за час его можно весь обойти.

— Меньше чем за час… — Эдвард не знал, что возразить.

— А вы очень хорошо говорите по-итальянски.

— Моя мать родилась в Венеции, а отец очень любил мою маму и Италию. И все это передалось мне. Когда-то у нас был во Флоренции дом. Вам нравится Флоренция?

— Никогда не была там.

— Никогда не были во Флоренции? Невероятно!

— Я ни разу не уезжала из Рима. Зато знаю все его окрестности, и озера, и замки… Вот и все. — Последние слова она произнесла очень тихо.

— Лючия, что случилось? Вы так странно говорите и что-то совсем сникли. А утром, кажется, настроение у вас было получше…

Девушка порывисто вздохнула, почти всхлипнула и, закинув руку за спинку своего сиденья, повернулась к Эдварду:

— Я немного, ну… как бы это сказать… сумасбродная, что ли. А все потому, что родилась в районе Монти, — и, решив, что это как-то прояснит ситуацию, добавила: — Это возле Колизея.

— А при чем тут район?

— О жителях Монти говорят, будто они все немного… сумасшедшие. Разве вы не слышали?

— Может быть, читал… Что-то из времен Средневековья. Но кто же сейчас всерьез верит в такую чепуху?

— И вовсе это не чепуха.

Эдвард покосился на нее. Глаза Лючии, зеленые утром, сейчас казались почти черными и мерцали, как воды Тибра за ее плечом, а распущенные волосы отливали горячей медью, когда на них падал свет фар встречных автомобилей.

— Вы уверены, что Тальяферри придет?

— Конечно. Мы каждый вечер ужинаем вместе.

Эдвард помедлил со следующим вопросом:

— А вы… когда вы видели его в последний раз?

— Сегодня утром. — И добавила почти с вызовом: — Едва только открыла глаза.

Последнее замечание Эдвард, казалось, пропустил мимо ушей.

— И все? Так, может, поэтому у вас плохое настроение? А каков он, этот Тальяферри? Молодой, наверное?

— Он похож на вас.

— Тогда еще больше причин встретиться с ним. Сегодня днем он был дома? — В последнем вопросе явно не ощущалось логики.

— Нет.

— И в самом деле. Я ведь звонил. Никто не ответил.

Лючия тихо коснулась его плеча:

— Сейчас направо, через мост. Уже скоро.

Что-то заставляло Эдварда говорить почти без умолку:

— На вас красивое платье. Немного в цыганском духе. И ваши волосы… И в вас есть такое очарование… Очарование старинной фотографии из семейного альбома. А ваш медальон, он сделан… в каком же веке?

— О, это амулет. Он обладает разными необыкновенными свойствами. Может, например, заставить мужчину потерять голову.

Эдвард улыбнулся:

— Я уже готов потерять голову.

Лючия улыбнулась в ответ:

— Здесь можно остановиться. Теперь лучше идти пешком.

Машина затормозила. В просвете между домами мелькнула колокольня базилики Санта Мария ин Трастевере. В этой части Рима было совсем малолюдно. Город засыпал. Эдвард помог Лючии выйти, взял с заднего сиденья сумку, и они двинулись дальше — в самый лабиринт узких улочек.

Они входили под мрачные арки, камушки срывались у них из-под ног и со стуком катились вниз по лестницам с истертыми ступенями, там и тут виднелись очертания римских руин, барельефы со стершимися от времени изображениями были почти неразличимы в тусклом свете фонарей.

Они шли довольно быстро и оба запыхались. Характер построек опять изменился. В узких мрачных улочках не было ни машин, ни людей, город словно потерял приметы времени.

— Не думал, что такие кварталы сохранились в Риме. — Эдвард озирался, как зачарованный. Вряд ли он забрел бы сюда самостоятельно. — А вы здесь чувствуете себя как дома. Верно?