Римские провинции от Цезаря до Диоклетиана - [198]

; такое внезапное изменение в торговых отношениях можно объяснить лишь изданием своего рода «Навигационного акта» в интересах собственного судоходства. Однако торговый оборот не только был принудительно превращен из пассивного в активный, но возрос также и абсолютно, отчасти вследствие того, что на Западе увеличился спрос на восточные товары, отчасти за счет прочих торговых путей через Аравию и Сирию. Становилось все более ясно, что для арабской и индийской торговли с Западом путь через Египет является самым коротким и самым дешевым. Ладан, шедший в древнейшие времена большей частью сухим путем через внутреннюю Аравию в Газу, впоследствии привозился преимущественно морем через Египет. Во времена Нерона торговля с Индией получила новый размах благодаря тому, что один опытный и отважный египетский капитан, Гиппал, вместо того чтобы держаться извилистой береговой линии, осмелился после выхода из Аравийского залива направиться открытым морем прямо в Индию. Он знал о существовании муссонов, которые моряки, плававшие после него этим путем, называли с тех пор Гиппалом. С этой поры переезд сделался не только более коротким, но и менее подверженным нападениям со стороны разбойников на суше и на море. О том, в какой степени прочный мир и возраставшая потребность в роскоши повысили на Западе потребление восточных товаров, можно до некоторой степени судить на основании постоянных жалоб в эпоху Веспасиана по поводу огромных сумм, уплывавших в связи с этим из империи. Общий итог^же-годных платежей арабам и индусам за закупленные у них товары Плиний исчисляет в 100 млн сестерциев (около 10 млн золотых рублей) и для одной только Аравии — в 55 млн (около 5,5 млн золотых рублей); правда, часть этой суммы покрывалась экспортом товаров. Арабы и индусы покупали на Западе металлы: железо, медь, свинец, олово, мышьяк; ранее упомянутые египетские товары: вино, пурпур, золотую и серебряную утварь, а также драгоценные камни, кораллы, шафранный бальзам; однако они давали Западу больше предметов роскоши, чем получали от него. Поэтому римское золото и серебро в большом количестве уплывало в крупные торговые пункты Аравии и Индии. В Индии римские деньги уже при Веспасиане получили такое распространение, что их сбывали туда с надбавкой в цене. Большая часть этой торговли с Востоком приходилась на долю Египта, и если рост торговли благодаря увеличению таможенных поступлений шел на пользу имперской казне, то необходимость постройки собственных кораблей и организации собственных торговых поездок повышала благосостояние частных лиц.

Итак, если римское правительство ограничило свое господство в Египте узким пространством в пределах судоходной части Нила и либо из малодушия, либо из благоразумия, но во всяком случае с твердой последовательностью, никогда не пыталось завоевать Нубию и Аравию, то, с другой стороны, оно настойчиво стремилось овладеть крупной торговлей с Аравией и Индией и во всяком случае добилось того, что значительно стеснило своих конкурентов. Строжайшее соблюдение собственных торговых интересов является характерной чертой политики республики и в не меньшей степени — политики принципата, особенно в Египте.

Можно лишь приблизительно установить, как далеко заходили на Восток непосредственные морские торговые связи Рима. Первоначально торговые пути шли на Баригазу (Бароч в Камбайском заливе выше Бомбея), и этот крупный торговый пункт во времена империи оставался средоточием египетско-индийской торговли. Несколько пунктов на полуострове Гуджерат носили у греков греческие названия, как Навстатм и Феофила. В эпоху Флавиев, когда поездки в период муссонов сделались уже постоянными, римские купцы освоили весь западный берег передней Индии вплоть до Малабарского берега, родины высоко ценившегося и дорого оплачиваемого перца, в поисках которого они посещали гавани Музириды (вероятно, Мангалуру) и Нелькинду (по-индийски, должно быть, Нилаканта, от одного из прозваний бога Шива; вероятно, нынешняя Нилесвара); несколько далее к югу, у Кананора, были найдены большие клады римских золотых монет эпохи императоров из дома Юлиев — Клавдиев, полученные когда-то в обмен на предназначавшиеся для римских кухонь пряности. На острове Салике, который древнейшие греческие корабельщики называли Тапробаыой, теперешнем Цейлоне, в эпоху Клавдия один римский торговец, занесенный туда от берегов Аравии бурей, встретил радушный прием у местного властителя, и этот последний, изумленный, как повествует рассказ, одинаковым весом римских монет, несмотря на разнообразие изображенных на них императорских голов, отправил вместе с потерпевшим крушение посольство к своему римскому собрату. Результатом этого на первых порах было лишь расширение круга географических представлений; по-видимому, лишь в более позднее время римские мореплаватели стали доходить до названного большого и богатого продуктами острова, на котором тоже найдено несколько кладов римских монет. Но дальше мыса Коморина и Цейлона находки монет представляют лишь исключение⁴⁶⁶, и вряд ли даже Коромандельский берег и устье Ганга, не говоря уже об отдаленных частях Индийского полуострова и Китая, поддерживали постоянные торговые сношения с западными купцами. Правда, китайский шелк еще раньше регулярно сбывался на Запад, но, по-видимому, исключительно сушей и при посредничестве отчасти индийцев из Боригазы, отчасти — и по преимуществу — парфян; народ, известный на Западе под именем «шелковых людей» и «серов» (от китайского названия шелка «сер»), — это жители бассейна Тарима, к северо-западу от Тибета, куда китайцы привозили свой шелк; парфянские торговые посредники ревниво охраняли пути, ведущие к этой местности. Правда, отдельные мореплаватели случайно или с целью разведок проникали морским путем по крайней мере до восточного побережья отдаленной части Индии, а может быть, и еще дальше; известный римлянам в начале II в. н. э. портовый город Катгагара — это один из городов китайского побережья, может быть, Ханьчжоу в устье р. Янцзы. Сообщение китайских летописей о том, что в 166 г. н. э. в Жинань (Тонкин) прибыло посольство от императора Аньдуня из Дацзина (т. е. великого Рима) и отсюда направилось сухим путем в столицу Лоян (или Хэнань на среднем течении Хуанхэ) к императору Хуанди, можно с полным основанием относить к Риму и императору Марку Антонину. Однако это посещение, как и другие случаи появления римлян в Китае в III в., о которых сообщают китайские источники, едва ли можно рассматривать как официальные посольства, ибо в таком случае сохранились бы сообщения римлян об этих событиях; по всей вероятности, при китайском дворе принимали отдельных капитанов за послов от их правительства. Единственным результатом этих поездок было то, что прежние фантастические рассказы о добывании шелка постепенно начали уступать место более верным сведениям.