Ричард II - [3]
Сойдутся Херифорд и гнусный Маубрей.
О! Пусть несчастье мужа моего
С копьем кузена Херифорда вместе
Убийце Маубрею вонзится в грудь.
Но коль он в первой сшибке уцелеет,
То пусть под бременем его грехов
Сломается хребет его коня,
Чтоб, грянувшись о землю, трус презренный
Пред Херифордом дух свой испустил.
Прощай! Твой брат был прежде мне супругом,
Теперь мне горе стало вечным другом.
Гант
Прощай! Мне ехать в Ковентри пора.
Бог да хранит обоих нас, сестра.
Герцогиня
Еще два слова… Скорбь, упав на землю,
Как грузный мяч, опять взлетает вверх,
От тяжести, а не от пустоты;
Уже простясь, я снова начинаю,
Ведь нет у горя ни конца, ни краю.
Поклон мой брату, Йорку, передай.
Вот, кажется, и все… Ах, нет, постой!
Еще мгновенье, Гант, побудь со мной.
Ты Йорку передай… Что? Вдруг забыла…
Да, — пусть меня он в Плэши навестит.
Увы! Предстанет взору жалкий вид:
Безлюдный дом и двор, нагие стены,
И что услышит он? Не гул приветствий,
Но плач вдовы, сраженной ливнем бедствий.
Нет, просто Йорку передай поклон,
Пускай ко мне не приезжает он:
Скорбь незачем искать — она повсюду.
Я там одна до смерти плакать буду.
Уходят.
СЦЕНА 3
Равнина в окрестностях Ковентри.
Арена для поединка. На возвышении трон.
Входят лорд-маршал, Омерль и герольды.
Лорд-маршал
Милорд Омерль, готов ли Херифорд?
Омерль
Готов и боя ждет во всеоружье.
Лорд-маршал
Отважный герцог Норфолк здесь предстанет,
Едва услышит трубный зов врага.
Омерль
Итак, мы тотчас можем бой начать,
Когда его величество прибудет.
Трубы. Входят король Ричард, Гант, Буши, Бегот, Грин и другие. Король садится на трон, остальные занимают свои места. Звучит труба, ей отвечает другая труба за сценой. Входит Норфолк в полном вооружении; ему предшествует герольд.
Король Ричард
Лорд маршал, вопросите: кто сей рыцарь
И что пришел отстаивать оружьем.
Пусть по обычаю нам клятву даст,
Что правое он защищает дело.
Лорд-маршал
Пред богом и пред королем ответь!
Кто ты, зачем явился ты с оружьем,
С кем хочешь биться ты и в чем ваш спор?
Скажи всю правду, как тебе велит
Честь рыцаря и ленная присяга,
И небеса дадут тебе защиту!
Норфолк
Зовусь я Томас Маубрей герцог Норфолк.
Сюда пришел я, верный данной клятве
(Ее нарушить не позволит бог),
Чтоб с герцогом сразиться Херифордом
За честь мою, за правоту мою
Пред богом и пред нашим государем.
И, с божьей помощью, своим оружьем
Я докажу, что Херифорд повинен
В измене богу, королю и мне.
Пусть небо мне поможет в правом деле.
Звук трубы. Входит Болингброк в полном вооружении; ему предшествует герольд.
Король Ричард
Лорд-маршал, вам спросить повелеваю
Кто рыцарь сей, закованный в доспехи,
И для чего явился он сюда.
Пусть поклянется, как велит обычай,
Что правое он защищает дело.
Лорд-маршал
Ответь: кто ты и почему стоишь
Пред государем на судебном поле?
С кем хочешь ты сразиться, в чем ваш спор?
Скажи всю правду, как достойный рыцарь,
И небеса пошлют тебе защиту!
Болингброк
Я Генрих герцог Херифорд Ланкастер;
Я здесь предстал с оружьем, уповая
На божью милость и на мощь свою,
Готовый доказать, что герцог Норфолк
Повинен в мерзостной измене богу
И государю своему, и мне.
Пусть в правом деле мне поможет небо!
Лорд-маршал
Под страхом смерти всем запрещено
Вступать на это поле дерзновенно
За исключеньем маршала и стражей,
Назначенных следить за поединком.
Болингброк
Лорд-маршал, я о милости прошу:
Пусть мне позволят руку государя
Поцеловать коленопреклоненно.
Мы, я и Маубрей, — двое пилигримов.
Идущих по обету в дальний путь;
Должны мы совершить обряд прощанья,
Родным и близким счастья пожелать.
Лорд-маршал
Почтительнейше просит обвинитель
О том, чтоб государь простился с ним
И дал ему для поцелуя руку.
Король Ричард
Мы сами спустимся ему навстречу
И заключим его в свои объятья.
Кузен, тебе желаем в битве сей
Успеха в меру правоты твоей.
В нас кровь одна; но коль твоя прольется,
Не мстить, а лишь скорбеть нам остается.
Болингброк
Пусть слез не льют о жребии моем,
Коль Маубрей поразит меня копьем.
По вражескому боевому кличу
Я ринусь в бой, как сокол на добычу.
Прощаюсь с вами, добрый государь,
И с вами, мой кузен, милорд Омерль.
Хоть смерть грозит, — в лицо гляжу ей смело:
Спокоен я — и дух мой бодр и тело.
Как на пиру, где много разных блюд,
Сладчайшее — последним подают,
Так приберег в минуту расставанья
Я для конца сладчайшее прощанье.
(Ганту.)
О ты, родитель! Мой земной творец!
Во мне твоя отвага возродилась;
Она меня поднимет высоко,
Чтоб я схватил летящую победу.
Молитвой укрепи мою броню,
Благословеньем закали копье,
Чтоб словно воск ему был вражий панцырь,
И новым блеском имя Джона Ганта
Покроет подвиг сына твоего.
Гант
Дай бог тебе успеха в правом деле.
Как молния, стремительно карай;
Пусть гром вдвойне удвоенных ударов
Ошеломит преступного врага!
Пусть закипит кровь юная твоя,
Будь пылок и отважен, бейся рьяно!
Болингброк
Святой Георг и правда — мне охрана!
(Садится на свое место.)
Норфолк
(вставая)
Какой бы жребий ни судил мне бог,
Но будет жить со мной, умрет со мной
Правдивый, честный и достойный рыцарь,
Который предан трону короля.
Так ни один не радовался пленник,
Когда, оковы сбросив наконец,
Он обнимал свободу золотую,
Как я ликую просветленным сердцем,
Встречая этот праздник — бой с врагом!
Вам, государь, и вам, собратья пэры,
Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.
Шекспира-поэта очень высоко оценили уже знатоки литературы, жившие в его время. Они уподобляли Шекспира великим писателям античности. Большей похвалы нельзя было придумать в эпоху Возрождения, когда искусство античности считалось высшим образцом. «…Если бы музы знали по-английски, они стали бы творить изящными фразами Шекспира», — писал о поэте его современник Франсиз Мерез. Позднее, в XIX веке, сонетами Шекспира восхищался Джон Китс: «…Они полны прекрасных вещей, сказанных как бы непреднамеренно, и отличаются глубиной поэтических образов».В настоящем издании загадочные, волнующие своей красотой «Сонеты» Уильяма Шекспира представлены в переводе замечательного поэта и переводчика С. Я. Маршака.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Трагедия Шекспира в переводе Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник.Примечания к тексту составлены А. Смирновым.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В эту книгу вошли не слишком известные широкому читателю поэмы в русских переводах Золотого и Серебряного века. «Венера и Адонис» и «Лукреция» считаются, бесспорно, шекспировскими поэмами, что же касается поэм «Страстный пилигрим», «Феникс и голубка», «Жалоба влюбленной», тут авторство Шекспира сомнительно, хотя и отрицать его с полной уверенностью нельзя.
Пострадав в результате несчастного случая, богатый аристократ Филипп нанимает в помощники человека, который менее всего подходит для этой работы, — молодого жителя предместья, Абделя, только что освободившегося из тюрьмы. Несмотря на то, что Филипп прикован к инвалидному креслу, Абделю удается привнести в размеренную жизнь аристократа дух приключений. По книге снят фильм, Intouchables, который в российском прокате шел под названием 1+1. Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different books на http://notabenoid.com/book/49010/.
Ясмина Реза родилась 1 мая 1959 года. Училась в Париже и в университете г. Нантерра (отделение театра). Как актриса играла в пьесах Мольера, Саша Гитри и многих современных авторов. За первую пьесу «Разговоры после погребения» (1987) получила несколько драматургических премий, в том числе премию Мольера. Автор пьес: «Разговоры после погребения» «Путешествие через зиму» (1989) «Искусство» (1994) «Человек случая»(1995). Пьеса «ART» получила: премию Мольера, премию «Ивнинг Стандард» за лучшую комедию 1996 года, премию Лоренса Оливье 1997 года, премию критиков за лучшую пьесу, премию «Тони» и др.
Авторская мифология коня, сводящая идею войны до абсурда, воплощена в «феерию-макабр», которая балансирует на грани между Брехтом и Бекеттом.
Со времени атомной бомбардировки минуло три года, а в сердце Мицуэ по-прежнему живы образы отца, друзей, многих других людей, погибших 6 августа 45-го. Как жить без них дальше? Имеет ли она право на семейное счастье? Мицуэ снова и снова задает себе эти вопросы, когда получает предложение руки и сердца от застенчивого молодого человека, который часто бывает в библиотеке, где она работает. Преодолеть душевную коллизию дочери помогает погибший отец. Его душа навещает Мицуэ и убеждает ее, что жизнь продолжается и она обязательно должна быть счастлива.По этой пьесе снят фильм «Face of Jizo» /Лик Дзидзо/Когда живёшь с отцом (2004)
Пьеса в пяти картинах (сценическая версия одноименного фильма Билли Уайлдера) о трагедии забытых «звёзд» Голливуда.
«Политический театр» Э.Елинек острием своим направлен против заполонившей мир индустрии увеселения, развлечения и отвлечения от насущных проблем, против подмены реальности, нередко весьма неприглядной, действительностью виртуальной, приглаженной и подслащенной. Писательница культивирует искусство эпатажа, протеста, бунта, «искусство поиска и вопрошания», своего рода авангардистскую шоковую терапию. В этом своем качестве она раз за разом наталкивается на резкое, доходящее до поношений и оскорблений противодействие не только публики, но и критики.