Резидент галактики - [28]

– Я же сказал: два десятка ребят с автоматами…

– Да-да, где-нибудь в горах Колорадо на них не обратят особого внимания, – встревает Маленький Бернандино, – но ты, старина, приглашаешь нас а самое сердце старушки-Европы, где полным-полно ищеек. На прошлой неделе Чинка взяли в Кельнском аэропорту, а ведь он даже и не думал доставать взрывчатку из багажа. Значит его выследили. Интерпол сидит у нас на хвосте. Но не это главное. Потребуются значительные средства на подготовку, организацию лагеря, машины, оружие…

– На все это уйдет 27 тысяч 550 долларов, я подсчитал, – заявил Харлем.

– Всего лишь двадцать семь тысяч! – всплеснул руками Перно. – Может, съездим в Монте-Карло и выиграем их в рулетку?

– В конце концов, можно взять банк, – пожал плечами Харлем.

– Друг мой, не везде так легко грабить банки, – назидательно заявил Леконт, специалист по банкам.

Харлем горько усмехнулся и покачал головой.

– А я-то думал, что попал к настоящим ребятам. А это, оказывается, сопляки, которые боятся замарать пальчики!

– Не стоит бросаться словами, – негромко произнес Лучо. – Мы еще не отказались от твоего плана. Мы просто думаем, где взять столько денег. Не знаю, как считал ты, но я тут приблизительно прикинул, и у меня получилась сумма в три раза большая. Двадцать тысяч стоит только подержанный броневик. Нам потребуются не только автоматы, но и ракеты, базуки, противогазы, может быть, даже минометы. Банк мы уже пытались грабить, но за это поплатились трое наших ребят. Еще пятерых мы потеряли на контрабанде и киднаппинге[1]. Деньги мы, конечно, заработали, но большинство ушло на адвокатов, на неудачный побег… Короче, дело это сложное, и пока мы не найдем денег…

– Я знаю, где взять деньги, – неожиданно для самой себя сказала Бланка.

Все посмотрели на нее.

– Ты не перебрала сегодня коки? – осведомился Маленький Бернандино.

– Я знаю человека, который поможет нам раздобыть деньги, – твердо повторила Бланка.

– Кто он? – спросил Юргенс.

– Его зовут Анджело. Он живет в Неаполе на улице Чартороза, 12.

– Занятно, – пробормотал Лучо. – Ты его хорошо знаешь?

– О, Да! – прошептала она со странной улыбкой.

* * *

– Ни за что! – Профессор Ганбаров, заведующий клиникой сердечно-сосудистой хирургии, резко поднялся и принял решительную позу, скрестив руки на груди. – Я повторяю: ни-за-что! Если вы переступите порог этой комнаты, я снимаю с себя всякую ответственность за ее судьбу.

– Но, доктор… – старший следователь горотдела Ремиз Ахундов был настроен не менее решительно. – Поймите нас правильно, от показаний потерпевшей зависит очень многое.

– Может быть, я мало что понимаю в следственной работе, – с неуловимой иронией сказал профессор, – но мне кажется, что вам важнее всего выудить правду из других, так сказать, потерпевших…

– Полностью согласен с первой частью вашей фразы, – ответил следователь, – и именно поэтому…

– Да что такого ценного может вам порассказать эта девчонка?

– Мало ли… – пожал плечами Ахундов. – Обо всех этих источниках доходов, ну и связях. Между нами, все они дали единодушные показания, что она была истинной хозяйкой притона, а они там были в первый раз…

– И вы этому верите? – расхохотался Ганбаров.

– Я-то не очень, но у меня есть начальство, которое убеждено, что такие уважаемые люди заслуживают полного доверия.

– Им мало того, что они столько лет пили народную кровь! Что они превратили бедную девочку в потаскуху! Так они решили еще и оболгать ее! Да за одно это я велел бы их повесить, будь моя воля! – возмущался Ганбаров.

– Самосуд, – не лучшее решение проблемы, – заметил следователь. – Этак можно и братца ее оправдать.

– Брат ее – просто дурак. Но если уж собрался стрелять, то вначале надо было стрелять в хозяев.

– Они свое получат.

– Вы уверены? – спросил профессор, пристально взглянув в глаза следователю.

– Уверен, – ответил тот, выдержав взгляд. – Процессы, происходящие сейчас в стране, – необратимы.

– Процессы… – иронически хмыкнул профессор. – А, может, это очередная кампания? В конце концов люди…

– Люди – это вы и я. И другие такие же, как мы с вами. И если сейчас мы будем так же, как и прежде, стоять в стороне от жизни, не переборем духовную лености и инерцию мышления, то окажемся выброшенными из этой жизни, как старые стоптанные башмаки.

– Ну что, например, могу сделать один я? – развел руками Ганбаров.

– Да хотя бы навести порядок в своей клинике! – взорвался Рамиз. – Ваш вахтер не хотел меня пропускать, пока я не показал ему удостоверение. А другие давали ему по рублю и свободно проходили. Дошло до того, что всему городу известна такса, по которой работает ваш персонал, включая стоимость операций, укола и койки!

– Неужели вы думаете, я не пробовал с этим бороться? – с горечью прошептал профессор. – А нянечки мне говорят: попробуйте сами прокормить детей на семьдесят рэ в месяц?

– А, может быть, пора объяснить вашим людям, что, кроме понятий выгоды, наживы, корысти, существуют такие, как честность, гуманность, доброта?

– Послушайте, – загорелся Ганбаров, – я готов поверить вам, но окончательно поверю, если своими глазами прочту в газетах об этих нуворишах, увижу их за решеткой, приговоренными к срокам. Вот тогда я соберу своих людей, и прочту им газету, и покажу им, как низко они пали, и попытаюсь поднять их…