Рейс к дому - [5]
— Разрыв артерии. Вам же говорили.
— Так натянули бы! Я сильный. Выдержал бы. Нужно было так сказать: Резо, надо терпеть. Или трубку… пластмассу… Я сам читал! В Японии… Нужно было достать. Что бы мы — не рассчитались?..
Он закашлялся, давя слезы и плач.
Лена вернулась к Демченко, села, опустив голову.
— Еще полтора часа… — прошептала она.
— Так я не дорассказал. Продолжить? А то ведь скоро закусить принесут. Сухой паек уже в горло не лезет…
— Подожди! — Лена быстро взяла сумку и подошла к Резо. — Дай руку.
— Руку? Возьми вот эту! На! На!
— Успокойся. Вот так… Молодец!
И еще один пустой шприц вылетел из палатки, блеснув на солнце тусклой пластмассой.
Лена сунула руки в карманы халата, отошла в дальний угол палатки, остановилась, глядя на аэродром. На вертолеты в пятнах камуфляжа, загнанные в земные клеточки стоянок, на пузатые транспортные Аны, припавшие к бетону, словно они надеялись ощутить бодрую прохладу земли. Но земля тоже была горяча.
Ваня протянул через узкий проход руку и погладил Резо по волосам, по лицу.
В палатке стихло. И только звенел от жары воздух. А может, это разведчик погоды или истребитель, ходили так высоко, что с земли их не было видно.
Послышались шаги. Перед Демченко появился санитар. Руки его были пусты.
— Эй! А где?.. Магазин закрыт, что ли? Что молчите, боец? — Старший лейтенант даже растерялся: — Не выполнить приказ… просьбу… И появиться здесь, и стоять вот так!
— Рядовому составу магазин отпускает товары только в личное время, установленное для рядового состава. То есть с девятнадцати ноль-ноль, — забубнил солдат.
— Объяснить вы не могли? — удивился Демченко. — Это Света вам такое сказала?
— Так точно. Объяснил, — ответил солдат, — но она не хочет, чтобы ее из-за меня наказали. Вот так она и сказала.
Демченко отвел взгляд. Перед ним стоял человек всего на семь лет моложе его, но Григорий в работе с личным составом все чаще ощущал — не годы, а нечто иное разделяет их. С первого класса, нет, с детского сада над Демченко и его приятелями всегда были старшие, которым они должны были беспрекословно подчиняться. И он считал такой порядок вещей естественным. Он был некоей данностью, как климат. Они приспособились. Всегда можно обойти инструкцию, сославшись на приказ, не выполнить указание, оправдываясь, что оно противоречит инструкции. Ведь известно: нет плохой погоды, есть плохая одежда. Рядовому Демченко много лет назад, еще до училища, грозный ротный старшина преподал наглядный урок. «Хотите понять психологию солдата? — спросил он. — Сейчас после ночных работ в казарме отдыхает несколько человек. Спят на законных основаниях. Смотрите, что будет… Все равно через минуту будить». И, растолкав одного из отдыхающих, строго поинтересовался «Почему спите, солдат?» «А я не спал!» — быстро ответил тот. Он чувствовал себя то ли виноватым, то ли одураченным.
«Нынешние так бы не ответили, — подумал Демченко. — Выросли люди, не чувствующие за собой никакой личной или исторической вины. Им кажется, что порядок должен существовать не сам по себе, а должен учитывать личные обстоятельства и характер солдата».
Солдат стоял, потупясь и сознавая всю нелепую безысходность ситуации. Только что накричали в магазине, теперь предстоит разнос здесь.
— Вот ваши деньги…
— Не получилось прощального застолья, Гриша? — Лена подошла неслышно. — Спасибо, Коля, отдыхайте. Готовь обед из сухого пайка.
Санитар, облегченно вздохнув, потопал за палатку.
— Садись, Лена. А что? Сухой паек — тоже вещь. Особенно в последний раз. Ты чего-то осунулась. Эх, не догадался я солдату посоветовать. У меня на первом курсе училища труба была. Как она меня выручала!
— На трубе играешь, Гриша? — спросила Лена.
— Нет. Обычная была труба, — рассмеялся Демченко. — По-моему, даже канализационная. Метра два с половиной. Мы с ней почти год не расставались. В училище был такой порядок: по территории — только строем. Хоть двое идут в чайную, хоть трое — в библиотеку. Не знаю почему, но начальник училища свирепел, когда видел курсанта одного.
Демченко уловил в палатке легкое движение. Его слушали. Внимали затаив дыхание. Поняли: сейчас будет одна из бессмертных солдатских баек.
— И прятал я ее очень тщательно, — вдохновенно продолжал старший лейтенант, — потому как охотников заиметь эту тяжелую керамическую роскошь нашлось достаточно. Цены не было этой трубе да паре рукавиц, которые я в ней держал. Нужно мне в чайную — пожалуйста: трубу на плечо, рукавицы на руки. Иду один в любом направлении. Старших можно не приветствовать, ведь при выполнении хозработ сие необязательно. Зашел в чайную, кефир, булочки в трубу и назад — в класс самоподготовки. Однажды в город на свидание ходил с трубой без увольнительной. Подхожу к КПП…
— Постой-ка, Гриша. — Лена бросилась по проходу к тому белобрысому парню с капельницей.
— Коля! Антон! Быстро сюда! — крикнула она. — Сумку! Ну, скорее же!
Громыхая сапогами, примчались санитары. Все трое склонились над тем, с капельницей, лежащим прямо на носилках, которые опирались ручками на далеко отодвинутые друг от друга кровати. Они что-то делали, негромко переговариваясь. Слышны были только обрывки фраз:
Еще три дня назад его звали Амуром, а его хозяин — Володя Цыганков, заходя по утрам в вольер, брал его за уши и говорил: «Все, Амур, нам с тобой осталось всего восемьдесят три дня! Понял, собачина! Скоро едем домой!»… В Афганистане он научился ездить на машинах, бронетранспортерах, боевых машинах пехоты, летать на вертолетах, терпеть жару и холод. Рядом с хозяином он любое испытание переносил спокойно. Так было до недавнего времени, пока он не потерял друга…
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.