Революция в виртуальной реальности - [3]

Книга вызвала большой интерес международной исторической общественности — прежде всего в связи с присутствием в обсуждаемых проблемах очевидного политического аспекта. Известный специалист по исторической антропометрии Иорг Батен резюмировал: «Борис Миронов написал выдающуюся книгу… Основной тезис Миронова заключается в отсутствии системного кризиса, который сопровождался бы снижением уровня жизни в конце XIX века (накануне русской революции), что этот период был довольно успешным периодом развития империи. Этот вопрос занимает центральное место в историографии, и он имеет решающее влияние на сегодняшнюю политическую дискуссию: был ли кризис Российской империи обусловлен ее самодержавным строем, или же причиной был также низкий уровень жизни?»[20]

Однако в среде российских историков книга вызвала неоднозначную реакцию. При ее обсуждении на «круглом столе» в журнале «Российская история» западные историки энергично поддержали Миронова, но среди российских историков не было единого мнения. Несогласие с выводами Миронова выражали многие специалисты, в том числе В. П. Булдаков, В. В. Бабашкин, Н. А. Иванова, М. Д. Карпачев, О. Н. Катионов, А. А. Куренышев, И. С. Кузнецов, Т. Г. Леонтьева, И. В. Михайлов, А. В. Островский, Г. И. Ханин, П. П. Щербинин.[21] Миронов очень своеобразно ответил на эту критику: он опубликовал новую книгу, заголовки которой говорят сами за себя: «В. П. Булдаков: „Дикие крики озлобленья“», «Т. Г. Леонтьева: „Муж и жена — одна сатана“», «Пришел, увидел, насмешил» (это об А. В. Островском), «„В огороде — бузина, а в Киеве — дядька“ (ответ М. Эллману)» и т. д.[22] Оппоненты официозного историка должны были почувствовать, каково вмешиваться в вопрос, «имеющий решающее влияние на сегодняшнюю политическую дискуссию».

Однако, выражая свое несогласие с выводами Миронова, оппоненты в большинстве случаев говорили о видимом противоречии его антропометрических данных со сложившимися представлениями о низком уровне жизни в Российской империи. Не будучи специалистами по исторической антропометрии, российские историки не могли вникнуть в детали антропометрических расчетов Миронова.

Но в последнее время удалось разобраться в механизме этих расчетов; в них обнаружилась подтасовка, связанная с тем, что Миронов не учел изменение формы регистрации роста рекрутов в воинских присутствиях. В отчетах воинских присутствий указывалось число рекрутов в ростовых группах, например, в третьей группе «2 аршина 3 вершка» — столько–то человек, в четвертой группе «2 аршина 4 вершка» — столько–то. Миронов считал, что при записи в группу измеренный рост округляли до ближайшего целого числа вершков, таким образом, средний рост в группе «2 аршина 3 вершка» соответствовал ее названию. Однако в 1890 году форма отчета изменилась, и третья группа стала называться «до 2 аршина 3 вершков включительно», четвертая — «до 2 аршина 4 вершков включительно» и т. д. При этом средний рост в группах понизился на полвершка, но Миронов проигнорировал это обстоятельство, поэтому его расчеты давали неверный результат. Более точные подсчеты показали, что в действительности рост рекрутов не увеличивался, а уменьшался.[23]

Изменение формы отчетов присутствий по воинской повинности отражено в сотнях архивных дел[24], из которых, как указывает Б. Н. Миронов, он извлекал суммарные данные о количестве рекрутов в той или иной ростовой группе. Миронов ссылается на все эти дела, и, разумеется, факт смены формы отчетности не мог остаться для него неизвестен. Очевидно, это был «розыгрыш» читателя в расчете на то, что никто не будет копаться в архивах и проверять тысячи приводимых Мироновым цифр.

После обнаружения этого розыгрыша антропометрические данные исчезли из работ Миронова — в его трехтомной новой работе, посвященной все той же теме, «успешности» Российской империи, ничего не говорится о поразительном «прорыве в уровне биостатуса».

В итоге из существенных свидетельств повышения уровня жизни в новой книге Миронова остался только тезис о «достаточном питании» — то есть о переедании русского крестьянства. Но может ли переедание быть причиной революции? Оказывается, может — в том случае, если потребление увеличивается слишком быстро. В России, объясняет Миронов, «общество испытало так называемую травму социальных изменений, или аномию успеха» (выделено Мироновым. — С. Н.).[25] Эта «аномия успеха» и была, по Миронову, причиной революции. Но все–таки не единственной причиной. Другой причиной была упоминавшаяся выше «разнузданная, тщательно продуманная антиправительственная пропаганда».

«Утверждение „виртуальных фактов“ и создание искусственной „действительности“ стало частью русской общественной жизни в начале ХХ в., а PR — ее неотъемлемым элементом… — утверждает Миронов. — Успех, сопутствовавший практически всем PR-компаниям, продемонстрировал их колоссальные возможности в борьбе за власть. Либерально–радикальная общественность выиграла информационную войну у правительства и благодаря этому подготовила почву для захвата власти, что так же успешно осуществила…»[26]