Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь) - [40]

Вполне в порядке вещей, что контрреволюционеры, кровно заинтересованные в затягивании войны, требуют наступления, чтобы положить конец «позорным разговорам о мире». Но как могли вожди революции выставить этот враждебный миру лозунг наступления?

Когда Керенскому поставили в Совете этот вопрос, он попытался просто заткнуть рот критикам ссылкой на стратегию. Вопрос о наступлении есть, мол, не политический, а стратегический. А ежели стратегический, то и рассуждать нечего: генералы рассудят. И с легкой руки Керенского Всероссийский съезд Советов также укрылся в своей резолюции за формулу «стратегического наступления».

Да, когда стратеги отдадут армии приказ о наступлении, солдатам будет, конечно, поздно разбираться в том, правильный это лозунг или нет. Но именно поэтому революционная армия и вся страна вправе заранее выяснить вопрос о наступлении со всех сторон, не давая ничем затуманить его.

И прежде всего, чтобы устранить все нарочитые недоговоренности, мы должны спросить: о какой стратегии идет речь при решении вопроса о наступлении? О стратегии русского фронта или о стратегии «единого фронта» с союзниками, которые требуют настойчиво, чтобы русская армия во имя союза и договоров перешла сейчас в наступление.

Империалистские правительства Англии, Франции и Италии отказались принять нашу программу мира. Они хотят не мира без аннексий, а продолжения войны «до победы» в захватных целях. Что же, наше наступление должно служить этой грабительской политике союзников, требующих от нас «уплаты по договору»?

И как могут солдаты с воодушевлением идти в наступление, когда у них нет и не может быть уверенности, что их не будут посылать на смерть во имя стратегии «единого фронта», во имя чуждых демократии целей союзников. Пока нет такой уверенности, лозунг наступления вместо того, чтобы организовать армию, лишь пуще дезорганизует и раскалывает ее на наших глазах.

Что же делать?

Русская революция должна, наконец, заговорить языком, достойным революции. Она должна открыто, пред лицом всей мировой демократии сказать союзникам:

Мы требуем, чтобы вы отказались от захватных целей войны. Мы не хотим сепаратного мира с Германией. Не потому, что нас связывают договоры. Эти грабительские договоры, заключенные тайком от народов империалистскими хищниками Запада с русским царизмом, не могут иметь для нас силы. Но мы против сепаратного мира потому, что не хотим позволить германским империалистам вас разгромить и осуществить свои столь же грабительские планы.

Мы не можем, однако, позволить, чтобы из этого нашего отказа от сепаратного мира вы, империалисты Франции и Англии, сделали петлю на нашу шею. Либо откажитесь от захватных целей и примите вместе с нами справедливую программу мира, либо продолжайте вашу грабительскую войну, но одни - без нас. Ибо русское революционное правительство не вправе пролить кровь хотя бы одного орловского мужика за то, чтобы Англия могла захватить Месопотамию и Аравию, Франция - Сирию, Италия - Албанию и т. д.

Вы говорите, что на русском фронте фактически установилось «сепаратное перемирие» и, пользуясь этим, немцы перебрасывают войска на западный фронт. Но тогда - откажитесь же от захватных целей войны и вместо наступления, лишь затягивающего войну, потребуем все вместе от немцев немедленного общего перемирия на всех фронтах и приступа к переговорам об общем мире на основе самоопределения народов, без земельных и денежных захватов.

Пусть немецкие империалисты посмеют отказаться от такого мира и от общего перемирия, ведущего к нему. Тогда немецкому народу станет ясно, что гибельная война ведется не для обороны и спасения страны, а для насыщения волчьих аппетитов немецких империалистов. Тогда неизбежна революция в Германии против авантюристских затягивателей войны.

Но если вы сами, прикрываясь красивыми словами, на деле будете цепляться за захватную программу и за «войну до конца», если вы отвергнете нашу справедливую программу мира и наше требование немедленного общего перемирия на всех фронтах, тогда пусть вашим народам станет ясно, за что они должны проливать свою кровь. Тогда неизбежна революция изнемогающих от войны масс в Англии и Франции...

Заговори русская революция таким языком с союзниками, поведи она такую решительную политику мира, она живо вызвала бы мощный отклик во всех странах - и союзных, и воюющих. Она притиснула бы к стене империалистов всех стран, поставив их лицом к лицу с их собственными убиваемыми и разоряемыми народами, как раз в том вопросе, на котором империалисты одурачивали народы, - в вопросе о целях войны.

Не канительный обмен осторожными, прилизанными и достаточно туманными нотами; не волокита дипломатических расшаркиваний пред союзными империалистами, явно поддерживающими контрреволюцию в России; не такое «давление» на них, при котором их заранее спешат успокоить заверением, что, согласятся они или нет, все равно разрыва с ними не будет, - а решительная политика мира. Без такой политики совершенно беспочвенны все расчеты на революцию на Западе и совершенно бесцельна также посылка делегаций за границу для восстановления Интернационала.