Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь) - [39]

Наступление ли было приурочено к демонстрации, или же демонстрация была сознательно назначена Советом на день ожидавшегося наступления -все равно: связь стратегии ген. Брусилова с внутренней стратегией Львова -Церетели слишком ясна. И здесь тоже нет ничего оригинального. Только недавно, например, после массовых антимилитаристских первомайских манифестаций в Милане и других местах итальянское правительство ощутило острую потребность в наступлении. Вот как об этом рассказывает корреспондент «Новой Жизни»:

«Немедленно после миланских демонстраций пришли в движение интервентистские (оборонческие или, вернее, “наступленские”) группы, потребовавшие политики “сильной власти” по отношению к внутренним врагам. Одновременно Биссолати (итальянский Церетели-Керенский) отправился на фронт, и через некоторое время началось наступление в большом стиле: надо было победой “поднять дух”. Победу приурочили ко 2-й годовщине войны, но фейерверк быстро потух: австрийские контратаки почти свели на нет стоившие огромных жертв завоевания».

Мы еще ничего не знаем об австро-германских контратаках на нашем фронте, как ничего не знаем о дальнейшей судьбе брусиловского наступления. Но для нас уже и сейчас несомненно, что революционное «наступленчество» будет самой короткой главой в истории иллюзий русских народных масс и, прежде всего, самой армии. Наступление поставило все вопросы ребром. Мы не боимся того ответа, какой дадут на них рабочие и с ними вместе армия.

Вперед. 1917, 11 июля (28 июня). № 5. С. 1-2.

Семковский С.Ю. НАСТУПЛЕНИЕ ИЛИ ПЕРЕМИРИЕ

Борьба за мир, большевики и оборонцы

Грозно растет всеобщая разруха и подтачивает революцию. Разруху питает война. Все видят, что вне скорого мира нет спасения революции. Но все также видят, что дело мира почему-то не удается сдвинуть с мертвой точки. Три с половиной месяца прошло с победы революции, а мир все так же за горами. Крики о наступлении начинают уже заглушать самые разговоры о мире. И, чего доброго, мы скоро будем готовиться к новой зимней кампании, а в утешение нам будут говорить, что это уже зато «последняя кампания» - совсем так, как утешали нас прошлым летом и позапрошлым.

В сущности, это печальное положение признают и сами оборонцы. На Всероссийском съезде Советов раб[очих] и солд[атских] деп[утатов] они заявили устами одного из своих вождей: «Карта, которую мы поставили на пробуждение революции на Западе, была бита». Но битой ведь оказалась и та вторая карта, которую оборонцы поставили на дипломатические переговоры с союзниками. И есть прямая опасность - все это чувствуют, - что и третья, и последняя карта, поставленная теперь на международную конференцию в Стокгольме, может так же скоро оказаться битой.

Надо прямо сказать: ни к чему иному, как только к битым картам, и не могла привести борьба за мир, как она велась до сих пор революционной Россией. Собственно говоря, настоящей борьбы за мир у нас вовсе не было. У большевиков она была поглощена борьбой за захват власти. Более того, большевики выставляют непременным условием мира не просто отказ от новых захватов в этой войне, но и отмену всех когда-либо, на протяжении веков, произведенных захватов в прежних войнах. А заключение такого мира, ясное дело, станет возможным лишь после того, как власть во всех странах перейдет к пролетариату. Так большевики борьбу за мир попросту потопили в общем лозунге социализма и оттеснили на задний план пред борьбой за захват власти. Для них основная задача момента не прекращение войны, а превращение ее в войну пролетарски-освободительную, которая понесет - на остриях штыков - свободу и социализм всем народам. Не мир, стало быть, а революционная война.

Но еще меньше действительную борьбу за мир вели оборонцы. Лучшие из них проводят «двуединую тактику», то есть левой рукой работают над воссозданием Интернационала, а правой, более сильной рукой сами тут же вытаскивают камень за камнем из здания, которое строят. И при этом удивляются, что тактика их приводит к топтанию на месте, что она совершенно бессильна двинуть вперед дело борьбы за мир.

Стратегия и политика

Что означает на деле «двуединая тактика» революционного оборончества, показал наглядно тот факт, что она уперлась теперь в лозунг наступления. Наступление - как раз в тот момент, когда союзные империалисты нагло отвергли предложение революционной России отказаться от захватных целей войны. Наступление - как раз в тот момент, когда лозунг этот начертали на своем щите и третьеиюньская Дума, и казачий съезд, и вся организуемая при поддержке союзников либеральная контрреволюция, и все возрождающиеся под республиканским соусом черносотенные организации.

Контрреволюция справедливо видит в затягивании войны лучшее средство захлестнуть мертвую петлю на шее революции. Контрреволюционерам будет даже на руку, если «немедленное наступление» приведет к кровавому поражению. Ибо поражение одним ударом подорвало бы доверие к демократии и революции. Оно вызвало бы жажду мести и тот угар воинствующего национализма, при котором Родзянки, Гучковы, Милюковы и Колчаки могли бы снова стать вождями народа. И уже, во всяком случае, чем бы ни кончилось наступление, оно подорвало бы во всех странах борьбу пролетариата за мир, оно моральным авторитетом русской революции поддержало бы союзных империалистов в глазах их собственных народов, оно опасностью нашествия отбросило бы немецких и австрийских рабочих обратно к союзу со своими империалистами.