Революция 1917 года глазами современников. Том 1 (Январь-май) - [105]
Так рождается идея пропорционального представительства меньшинства. Но она, по смыслу своему, отнюдь не является только защитой интересов меньшинства, как это может показаться с первого взгляда, она устанавливает правильную пропорцию в соотношении сил большинства и меньшинства, а потому в такой же мере является защитой истинного большинства и борьбою с «мнимым» большинством.
Цифры доказывают, что мажоритарная система дает власть мнимому большинству и в действительности является непропорционально преувеличенным представительством меньшинства.
Вся эта критика большинства возникла на Западе, в результате долгих наблюдений над функционированием этой системы выборов в парламенты; она сохраняет все свое значение и у нас, когда дело идет об организации выборов в Учредительное собрание. Учредительное собрание в еще большей степени, чем парламент, должно являться правильной политической картой страны. Все партии должны быть в нем представлены пропорционально их численности в целом избирательном корпусе всей России. Не следует только думать, что этот идеал легко достижим. Пропорциональная система наталкивается на огромнее трудности при своем осуществлении: она требует огромных по численности избирательных округов, отлично сорганизованных партий, продолжительной агитации и большой сознательности избирателей.
Утро России. 1917,21 мая. № 125.
Проф. Алексеев Н.Н. ИДЕЯ ПРОПОРЦИОНАЛЬНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА
Недостатки мажоритарной системы пытается исправить так называемая пропорциональная система выборов. Мысль, лежащая в основании этой системы, очень проста и всем доступна. При всеобщем избирательном праве каждый имеет право голоса. Но отдельные голоса граждан складываются в процессе голосования в большие или меньшие группы: одни голосуют за одну партию, другие — за другую. Справедливо, чтобы в парламенте была представлена каждая сколько-нибудь значительная партия сообразно с количеством голосов, в ней насчитывающихся. У кого голосов больше, тот пошлет больше депутатов, у кого меньше — тот будет слабее представлен. Если парламент будет составлен таким образом, он станет похож на точную фотографию страны.
Повторяем, что мысли эти просты и естественны. В особенности просты они для того, кто обладает несколько упрощенным взглядом на политику. Вот как объяснял мне пропорциональную систему выборов один участник уличного митинга. У нас есть «народ» и «буржуазия». «Народа» много, «буржуазии» мало, «народ» мог бы получить все места в парламенте, но хочет быть справедливым и к «буржуазии». «Буржуазия» должна также быть представленной в Учредительном собрании, однако представители ее должны стоять в справедливом, пропорциональном отношении к народным голосам. Для этого стоит только подсчитать голоса «народа» и «буржуазии» и сообразно с этим количеством составить парламент. Допустим, что народ имеет 50 миллионов голосов, а буржуазия 10 миллионов. Если каждый миллион голосов посылает одного депутата, тогда «народ» пошлет в Учредительное собрание 50 депутатов, а «буржуазия» — 10.
Все это очень просто, если верить, что народ расслояется на общественные группы по таким же ясным признакам, по каким различаются природные свойства страны, изображенной на карте: вот вода, вот суша, вот реки, вот горы. Но всякий сколько-нибудь вдумчивый человек знает, что признаки, отличающие общественные единицы, часто невидимы и неосязаемы. Кроме того, всякий народ есть живое целое, которое находится в процессе непрерывного изменения и развития. Во всяком народе, особенно народе молодом, общественные группы только еще складываются, границы их изменчивы, состав непостоянен.
Возьмем, например, Россию. Крестьянство наше — принадлежит ли оно к «народу» или к «буржуазии»? Несомненно, в крестьянстве имеются чисто «буржуазные» элементы, крестьянское кулачество; есть и элементы пролетарские, но границы между теми и другими текучи и трудно определимы. При таких условиях разделение на общественные группы очень затруднительно, на место видимого всем рельефа мы получаем расплывчатую среду, которую трудно ухватить умом и глазом.
Можно попытаться на место объективных признаков поставить внутренние, субъективные — самосознание масс, их собственную сознательную принадлежность к тому или иному классу людей. Это лучше всего проявляется в партийной группировке. Можно сказать: всякий, кто считает себя социалистом, принадлежит к «народу», кто голосует за другие партии — к «буржуазии». Однако наши партийные группировки находятся только в процессе образования. Наши партии только еще слагаются, только еще вербуют своих членов. Состав партий при таком положении вещей — очень случаен, а главное, есть большое количество беспартийных, неорганизованных масс. И опять мы, следовательно, не имеем каких-либо прочных групп, которые можно сделать реальным основанием для пропорционального представительства.
Мы хотим сказать, что пропорциональная система выборов есть дело простое, когда население расчленено, но оно становится весьма трудной задачей, когда этого нет. В последнем случае приходится считаться с тем, что, несмотря на пропорциональные выборы, парламент будет только очень приблизительно выражать мнение всей страны, будет похож только на довольно плохую фотографию.
