Ревизия командора Беринга - [97]
На корабле началась паника.
Команды отдавали все сразу, но, к счастью, не было никого, кто бы выполнял их.
— О Господи, наше судно! — кричали вокруг. — Нам всем конец!
Один пробегавший мимо Стеллера офицер начал расспрашивать его, очень ли солёная вода в море?
— Вы думаете, в пресной воде тонуть приятнее? — спросил у него Стеллер. — Могу вас заверить, что разницы нет.
Кто-то вспомнил, что на борту лежат трое покойников — два солдата и трубач, которых собирались похоронить на берегу... Приказа никто не отдавал, но покойников немедленно вытащили на палубу и сбросили в море без всяких церемоний.
Снова попытались бросить якорь, и снова его оборвало.
Последний якорь не дал бросать Овцын, сумевший сохранить в этой кутерьме полнейшее хладнокровие.
Когда волнами перебросило «Святого Петра» через рифы, он приказал отдать последний якорь... Беда миновала... Корабль стоял в тихой лагуне между берегом и бурунами рифов.
Обессиленные матросы засыпали прямо на палубе.
А утром, 7 ноября, наступил спокойный и ясный день, словно и не было ночью никакого шторма.
Позавтракав, начали высаживаться на берег...
В первой партии пошли: курляндец Фридрих Плениснер, Георг Стеллер, его помощник — казак Фома Лепёхин. В шлюпку погрузили также несколько больных матросов.
Странно было наблюдать, что лежавшие на камнях морские выдры не разбегались при виде людей, а плыли навстречу шлюпке.
Голубые песцы, волоча хвосты, бегали по берегу и безбоязненно лаяли на моряков. Не но себе стало Стеллеру от их сипловатого лая. Помрачнел и казак Фома Лепёхин.
Судя по повадкам зверей, они никогда ещё не видели человека.
8
На руках перенесли больного Беринга в вырытую для него землянку. Это была обыкновенная яма, которую сверху затянули парусом.
Стены ямы не укрепили, и песок стекал на грузное тело командора. К вечеру, когда в землянку заполз Матиас Бетге, он увидел полузасыпанного песком Беринга.
— Я позову людей, чтобы отрыли вас... — сказал Матиас.
— Не надо... — остановил его Беринг. — Так теплее...
И закрыл глаза.
— Земля... — прошептал почерневшими от цинги губами. — Всюду земля...
Бетге нагнулся над командором, пытаясь разобрать, о чём он говорит, но попять ничего было нельзя. Путая русские и датские слова, Беринг бормотал в беспамятстве что-то про родину, про землю, а сам всё подгребал и подгребал к себе песок, словно хотел целиком зарыться... Жутковатым было стремление ещё живого человека уйти в землю. Бетге немало видел смертей, но такой наблюдать ему ещё не приходилось. Зажимая рукою рот, чтобы не вскрикнуть, он выбрался наружу.
Ещё не стемнело.
Отвесные скалы нависали над кипящим бурунами морем. На рифах, обдаваемых брызгами волн, мешковато серели сивучи. Море было хмурым. Дика была и простирающаяся вокруг земля. Вверху, на скалах, шумели птичьи базары. Берег просто кишел всякой живностью, и уже от этого поднималась тоска — никогда не ступала ещё на этом берегу нога человека.
Бетге потрогал языком шатающиеся в дёснах зубы, потом сплюнул на ладонь. Посмотрел на сгусток крови. Похоже было, что он тоже начинает болеть... Десны кровоточили.
С трудом переставляя ноги, Бетге побрёл к матросам, копошившимся возле сгруженного с корабля снаряжения. Но, не доходя до них, остановился. Здесь положили, прикрыв их парусиной, трупы матросов, умерших, когда их перевозили на берег. Сейчас — Бетге тряхнул головой, не желая верить глазам, — парусина шевелилась.
Сдавливая страх, Бетге нагнулся и стащил парусину. Возле трупов, отгрызая носы и уши покойников, копошились песцы...
Ещё целый, стоял «Святой Пётр» в тихой лагуне у берега, но все жили так, как будто кораблекрушение уже произошло. Многие из больных, которых погрузили в шлюпку, не успевали добраться до берега. Умирали, пока их везли. Лейтенант Свен Ваксель, сам уже тяжелобольной, сделал открытие, которое, как он считал потом, спасло ему жизнь. Он решил, что больных, после длительного пребывания в душных каютах, убивает свежий воздух, и поэтому сам съезжать с корабля не спешил. Когда же пришёл и его черёд покинуть корабль, Ваксель закрыл своё лицо плотной шапкой, а другую шапку натянул на голову и так, поддерживаемый под руки матросами, спустился в шлюпку...
Никто ещё не объявлял, что они находятся на острове, но все уже знали это, и постепенно налаживался здесь свой островной порядок. Установили дежурства и, словно на корабле, били в судовой колокол. Гулко разносился над морем бой, многократным эхом отражался от отвесных скал, поднимая в воздух тучи птиц.
Разбившись на компании, строили сообща землянки.
И как-то враз помягчели характеры. Чины и звания оказались позабытыми на острове, и офицеры и матросы трудились вместе, плечом к плечу. Все решения принимались теперь сообща, и матросов офицеры уважительно называли по имени и отчеству.
Да и между собой офицеры тоже словно бы позабыли прежнюю вражду. Помягчел характер даже у сварливого Георга Стеллера. Он навестил Вакселя, когда его перевезли на берег. Посидел, рассказывая, что они, немцы, объединились в одну компанию. Потом ушёл.
— Когда встанете, заходите к нам... — сказал. — В нашу могилу...
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Автор книги Борис Алмазов не только талантливый писатель, но и известный деятель казачьего движения , атаман. Поэтому в своем новом романе он особенно колоритно и сочно выписывает детали быта казаков, показывает, какую огромную роль сыграли они в освоении сибирских пространств.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.