Ревизия командора Беринга - [14]
— Почему государь Пётр Великий назначил нам командиром Беринга? — задумавшись, проговорил вслух Чириков.
— Кто это узнает теперь... — закрывая журнал, ответил уже давно позабывший о муке Чаплин. — Видать, Алексей Ильич, чего-то узрел государь в нём, чего мы не видим...
8
В августе, тремя партиями на 663 лошадях, ушёл в Охотск отряд Беринга. Чириков остался в Якутске с семью матросами. Ждал поступления недостающих полутора тысяч пудов хлеба.
Ну и слава Богу, что ушли все... Было время поразмыслить теперь...
Короткая, отгорела осень. Стихли ветра. Прозрачным, без единого облачка, сделалось вымерзшее небо.
Ещё до холодов вернулись с летнего аласа хозяева избы, где поселился Чириков, — якуты Егорша и Кенчу. Зимник сразу наполнился чужой, непривычной жизнью. Впрочем, теснота не смущала лейтенанта. Хотя и звал к себе казачий голова Афанасий Шестаков, Чириков остался жить у Егорши.
Чириков уже привык к малоподвижному лицу хозяина, к его неспешным разговорам, к наивным историям, которыми усердно потчевал Егорша денщика Фёдора. Сегодня Егорша втолковывал Фёдору, что оголодавшие волки грызут луну, и потому она и убывает.
— Хорошо, что звёзд они не трогают... — улыбнулся Чириков. — В море тогда все корабли заблудились бы.
— Как же они звёзды могут съесть? — удивился Егорша. — Даже ребёнок знает, что звёзды — это проблески озёр на небе.
И он засмеялся, покачиваясь и хлопая себя ладонями по коленям.
— Ха-ха! — смеялась и молодая Кенчу. — Человек белого царя не знает, что такое звезда... Как можно кушать солнечный свет? Или скрип снега? Ха-ха...
И так блестели чёрные глаза Кенчу, таким чистым и детским было юное лицо, что Чириков и сам не мог удержаться от смеха. Впрочем, многое из рассказов Егорши было очень серьёзным и важным. Егорша знал почти все. Какие и когда дуют ветры, когда начинает таять снег и когда встают реки...
— А на море? — спрашивал Чириков. — На берегу моря приходилось бывать?
— Зачем человеку идти к морю? — мудро отвечал Егорша. — Пусть чукчи на берегу моря живут. Человеку там делать нечего.
Часто разговаривал Чириков и с казаками, хотя и не всегда мог отличить их от якутов. Такая же жизнь, тот же быт... Так же сеяли хлеб, держали скотину. Пожалуй, только воды меньше боялись. Многие ходили на моря и по служебным надобностям, и по своим делам на промысел...
Однажды к Чирикову даже монах явился. Принёс карту. Подлинную, как он сказал, того места, куда господа капитаны собираются идти на корабле.
— Откуда я знаю, отче, что карта подлинная? — спросил Чириков. — Может, ты сам её и сочинил, чтобы продать.
— Как знаешь, — ответил монах. — Афанасий Шестаков давно уже к ней приценивается...
Чириков пожал плечами. Шибко много денег монах просил. Коли для курьёза брать, то дорого выйдет. А с другой стороны, какую карту здесь составить могли, если о геодезии и понятия никто не имел?
Но справки о монахе Чириков навёл.
— Нехороший человек, — ответил Егорша. — Шайтан настоящий.
— Какой он шайтан, если в рясе ходит?
— Шайтан и в рясу нарядиться может... — невозмутимо ответил Егорша.
Афанасий Фёдорович Шестаков тоже ничего хорошего про монаха не сказал.
— Козыревский это карту приносил, — сказал он. — Шайтан и есть, а не монах. Который год этой картой мне голову морочит. Предлагает купить. А как до дела дойдёт — пропадёт с концами.
— А откуда карта взялась у монаха.
— Да какой Козыревский монах?! Душегуб он... Сказывают, что Козыревский и порешил Атласова. Небось и карту у него спёр...
— А Атласов кто таков?
— Владимир Васильич-то? Казачий голова, как и я, был... Только не в пример мне, удачливее... Это ведь Владимир Васильевич и открыл Камчатскую землицу. Нетто не слыхал?
— Нет! — признался Чириков. — А давно он жил?
— Не столько и времени прошло, — вздохнул Шестаков. — Я его, к примеру, хорошо помню... Годов на пятнадцать всего старше меня был. Наш, якуцкий... У нас казачью службу начинал.
— Нет, — покачал головой Чириков. — Не слыхал. Не говорили нам в Академии про такого.
— Ну да, — усмехнулся Шестаков. — Чего же про казаков в академиях рассказывать? Важнее науки есть...
— Разные науки, Афанасий Федотович, в Академии изучают. Геодезию, например... Или толкование корабельного гола... Навигацию... Вот сынишки-то да племянники подрастут у тебя, тоже, может, на капитанов выучатся. Корабли по морям водить станут.
— Эту науку, Алексей Ильич, казаки и без академией ведают. В который год льда поменьше на море, обязательно на промысел ходят.
— Ты, Афанасий Федотович, речную губу с морем спутал, — усмехнулся Чириков. — Тоже воды много, но для морского плавания настоящий корабль иметь надобно.
— Это кому как... Только путать нам ничего не положено. Сказываю, не только что по морю, а с устья Колымы до Анадырь-реки плавано было...
— Пустое говоришь, Афанасий Федотович! Ещё проведать предстоит, можно ли проплыть там. Некоторые считают, что и моря там нет.
— А что же есть, если не море? — удивился Шестаков. — По суше казаки не стали бы корабли волочить, если далеко. Это у вас в Академии учат, как по тайге да но горам корабль через всю Сибирь тащить, а у нас такого не слыхано.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Автор книги Борис Алмазов не только талантливый писатель, но и известный деятель казачьего движения , атаман. Поэтому в своем новом романе он особенно колоритно и сочно выписывает детали быта казаков, показывает, какую огромную роль сыграли они в освоении сибирских пространств.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.