Реванш - [46]

“Знаешь, что я думаю? Мне кажется, мы проводим слишком много времени, извиняясь друг перед другом.”

Если бы голос Маккензи не звучал так устало, Колби нашла бы что ей ответить. Но сейчас ее сердце ныло и она не могла найти слов. Маккензи отвернулась.

“Куда ты идешь?” выпалила Колби, поднимаясь, и беря с пола рубашку.

“Мне нужно поспать. У меня в голове полная неразбериха.”

“Я не хотела расстраивать тебя.”

Маккензи кивнула и не глядя на Колби, развернулась и вышла из комнаты, бесшумно прикрыв за собой дверь. Колби некоторое время смотрела на дверь, оглушенная окончательностью, звучавшей в голосе Маккензи. Колби подумывала о том, чтобы упаковать свои вещи и уйти, но не могла заставить себя сделать это.

Она была растерянна, испугана и смущена. Но даже со всеми этими чувствами, она не могла уйти, не поговорив с Маккензи хотя бы еще раз. Она все испортила. Ей было важно, чтобы Маккензи поняла, что она не собиралась причинять ей вреда. Сможет ли она сделать это, получится ли у нее - пока было неизвестно. Но в одном она была уверена точно, сегодня она потеряла кое-что важное - доверие Маккензи.

Глава 11

Когда Маккензи проснулась на следующее утро, по ноющей боли в спине она догадалась, что было уже гораздо больше семи часов. Она застонала и перевернулась на спину. Тут же ее захлестнули воспоминания о вчерашней ночи.

Колби. Она не могла думать о ней без боли предательства и жара злости. Почему она просто не вышла из той комнаты вчера ночью? Она была так зла, но все же не могла сдвинуться с места. Действия Колби не заставили Маккензи чувствовать себя менее глупо. И злость не спасала ее от тупой боли в груди. Колби ушла. Она сама сказала, что не желает видеть ее в своем доме. В своей жизни.

Маккензи провела ладонью по лбу. Она слышала, как на кухне гремела посуда. По субботам ее мама делала свои знаменитые блинчики и домашний сироп из ежевики и малины. Маккензи не очень хотелось объяснять женщине, почему Колби не присоединится к ним за завтраком.

Только минут через пятнадцать Маккензи заставила себя пойти в душ. Она никогда не признается себе, что Колби была права, но у нее не хватило сил уйти от нее, даже будучи такой злой, какой она была вчера. Все равно Колби не было оправдания за ее действия. Она должна была сказать, что была там в тот вечер.

Вода была чуть теплая, когда Маккензи, наконец, вышла из душа. Взглянув на свое отражение в зеркале она поняла, что у нее не было никакой надежды на то, что ее мать не догадается о том, что у них с Колби не все прошло гладко. Женщине стоило только раз взглянуть на красные, опухшие глаза дочери, чтобы потребовать объяснений.

Маккензи натянула джинсы и футболку и напомнила себе, что ей придется переодеться перед ланчем с Коплендами. Она медленно спустилась по лестнице и, пройдя мимо закрытой двери комнаты для гостей, направилась в кухню. Она не думала, что сможет заставить себя проглотить хоть что-то, кроме кофе. Маккензи зашла на кухню и замерла. Колби застыла с ножом в руке. К ее удивлению, Колби выглядела еще хуже, чем она сама.

“Садись. Я приготовила тебе завтрак,” Сьюзан поставила тарелку с завтраком возле Колби. Маккензи не хотела сидеть рядом с ней, она не хотела находиться даже в одной комнате с Колби. Что она все еще здесь делает? И почему ее сердце так бешено забилось, когда она увидела ее?

“О, черт, у нас закончился сироп. Я пойду принесу.”

“Я принесу,” вызвалась Маккензи, радуясь, что смогла найти причину для побега.

“Нет, останься здесь, с Колби. Она не очень хорошо себя чувствует этим утром.” Выходя из кухни, Сьюзан нахмурилась. “Вообще-то, ты тоже выглядишь не очень.”

“Прости,” произнесла Колби, не поднимая глаз с тарелки, когда они остались наедине.

“Ты уже говорила это прошлой ночью,” сказала Маккензи, разрезая блинчик. Обычно по субботам Маккензи с дочкой устраивали соревнование кто съест их больше. Этим утром даже мысль о том, что она должна проглотить хотя бы один, вызывала у нее тошноту, но если ее мать до сих пор не догадалась, что между ней и Колби было что-то не так, то она обязательно придет к этому выводу, увидев, что Маккензи не прикоснулась к завтраку.

“За то, что я все еще здесь.”

Маккензи отложила вилку и посмотрела на Колби. “Ты права, я думала, что к этому времени тебя здесь уже не будет.”

“Я знаю. Поэтому я и прошу у тебя прощения.” Маккензи вздрогнула, когда встретилась с Колби взглядом. Колби выглядела так, словно провела бессонную ночь в слезах. “Я хотела объяснить все, но в итоге только выставила себя дурой. Я хотела, чтобы ты знала - я понимаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что это ничего не исправит, но…”

Колби опустила глаза в тарелку и Маккензи вдруг увидела ее понурые плечи. Колби не могла смотреть ей в лицо. Она на самом деле очень смущена. Не смотря на весь свой гнев, Маккензи не хотела, чтобы Колби чувствовала себя так, словно сделала что-то ужасное. Да, Маккензи провела сложную ночь, думая о том, что она должна была сделать и сказать. Но она солгала бы, если бы сказала, что какая-то часть ее не наслаждалась вчерашним шоу.

Так как Колби не смотрела на нее, Маккензи решила воспользоваться моментом и изучить язык ее тела. То, как сидела Колби ее беспокоило. Она сидела сгорбившись и вжимаясь в стул, словно хотела сделать себя совсем незаметной. Маккензи вспомнила, что именно так Колби ходила по коридору школы в былые времена. Она не осознавала этого до сих пор, но она всегда чувствовала, что за всей этой мягкостью скрывался настоящий огонь, и это сводило ее с ума.