Решето над бездной - [9]

     На окраине город располагались цементные заводы. Было много около них пыли, звона, дыма. Это на меня действует не с приятной стороны. Видны разрушенные здания. Шли по трамвайным рельсам.

     – А вот и они! – раздался голос Гешки.

     К нам навстречу шагал Гешка с Кротченком, девятиклассником.  Они взяли у меня и у Лейсова рюкзаки и расспрашивая нас, пошли в город

     – Далеко вы отсюда?

     – Километра три. Почти в центре. Разместились в разбитом здании.

     Шли долго и когда пришли, то посыпались вопросы и смешки.

     – Ну как, сладко топать?

     – Другой раз будете знать, как не идти вместе.

     – А мы в «Эмке» ехали, – фасонил Гешка.

     – Зато мало видели, – обрезал я.

     Подзакусили и отдохнули. Сходили за водой к крану. Мне как-то стыдно было ходить по городу в таком виде. Моя обувь была похожа на что-то неестественное. Хорошо, что солнце уже зашло и не так было видно.

     Город зажегся огнями. На стене дома, в котором мы расположились на ночь, загорелась лампочка. Во дворе стало немного светлее. Назначив дежурных, все улеглись. Я дежурил первым. От нечего делать пробовал зашить простыми нитками чувяк. Долго возился, вдевая нитку в иголку в таком полумраке. Потом меня сменили, и я лег. Не знаю о чем я думал, мне просто было смешно видеть себя спящим себя таким образом, как бродяга.

     30 июля 51 г.

     – В нашем распоряжении полдня, – сказал Валентин Иванович. –осмотрим город немного и домой. Наймем машину.

     Мы вышли из нашего места пребывания и пошли в центр. Гешка шел и рассказывал о разных местах. Он ведь жил здесь несколько лет.

     Город мне не понравился. Или может быть я не привык видеть дома на склоне горы. Не знаю. Какое-то непонятное чувство. Казалось я нахожусь на дне тарелки, как какая либо галушка. Краями этой тарелки служили горы. И странно было видеть весь город, находясь на окраине. Белов рассказывал, что  ночью местные хлопцы предлагали девчатам толстую пачку денег.

     Море еще спало и казалось каким-то холодным и угрюмым. Солнце за горами еще не освещало его поверхность. Горы виделись в дымке. Из труб цементных заводом шел дым, а корпуса были белыми от  пыли…

     … Снова дорога. Блестит асфальт. Свистит в ушах. Мерно шумит под колесами разогревшийся асфальт. Придерживай кепки! Эх, красота!

     Машину все-таки нашли до самой Славянской. Среди гор… Дорога виляет, на спусках ехали без мотора, притормаживая.

     – Скоро море, – сказал кто-то.

     Да, оно показалось далеко внизу, покрытое морщинами волн. «Прощай, свободная стихия!»

     3. Решето над бездной 1952 года.

     СТАНИЦА СЛАВЯНСКАЯ.

(Отрывок из Tagebuch 17-20 августа –Тень от крыльев стрекозы на клавишах аккордеона)

     Сквозь сон слышу шепот:                                                            День первый

     – Да еще немного насыпь.

     – Хватит, а то я не донесу.

     Первый голос отца, а второй Гешки. За помидорами пришел– мелькнуло у меня в голове, и я открыл глаза. Было еще сравнительно рано, хотя солнце и взошло. Лучи его резали неровными пятнами отпечатков листьев пространство под орехом, где я находился в своей подвесной кровати. Я приподнял голову. Гешка и отец сидели возле кучи помидор и возились с авоськой.

     – Чего так рано? – спросил я недовольный.

     – А ты уже встал, – обрадовался Гешка.

     Я приподнялся и сел на край самодельного гамака. Заскрипела веревка.

     – Вчера к нам гости приехали, – сказал Гешка, – поэтому меня и послали к вам за помидорами так рано.

     – Откуда приехали? – спросил я.

     – Одни из Белоруссии, а бабушка из лесхоза. С бабушкой приехала и девчонка, такая как ты. Перешла кажись в 8–й класс. У нее аккордеон. Знаешь, как хорошо играет! Вчера вечером долго играла.

     – А еще кто приехал? – просил я, хотя мне в голову «влезла»  эта девчонка, но спросил, чтобы лишь говорить.

     – Тетя с мальчиком, таким как Анатолий, они из Белоруссии.

     Гешка вскоре ушел, а я подумал: «Интересно, что она из себя представляет. Как бы к ним сходить? Так как-то не удобно. Может мать за чем либо пошлет… Да еще говорит на аккордеоне играет… Ну, дальше дело будет»

     В тот день мне не удалось к ним сходить. А этот день был субботой и как всегда вечером на Красную. Сегодня вышел поздно, так как поливал вечером с отцом капусту. Дойдя до здания, где раньше была почта, я прислушался: кто-то играл «Каким ты был, таким ты и остался.» Хорошо играет – подумал я и прошел мимо какой-то компании, но вдруг меня окликнули:

     – Гена, подожди.

     Голос тети Маруси. «Да это же та играет!» – воскликнул я про себя и подошел. Та, в белой шляпе, приглушила игру на аккордеоне чуть не до затухания. Остановились.

     – Отец в Краснодар не уехал? – спросила меня тетя Маруся.

     – Нет еще.

     – А матери еще  нет?

     – Нет.

     Они пошли дальше. Аккордеон грянул плясовую. Жаль, что я из за темноты не мог рассмотреть лица… Возле первой школы встретил Теплухина на велосипеде.

     – Ты куда? – спросил он.

     – Да поищу Валентина, – ответил я. – А ты куда?

     – Я с огорода еду, – сказал Юрка и уехал.

     Левицкого встретил, и мы пошли с ним. Рассказал ему о первой встрече с аккордеонисткой.